Последний рубеж

К Мэри с ещё тёплым после выстрела оружием подбежал Новицкий. Он сразу увидел, что мутная пелена уже подёрнула светло-голубые глаза друга. Ватник был прорван и окровавлен у самого сердца, руки широко раскинуты в стороны. Отброшенное взрывом противотанковое ружьё остывало в перемешанном с землёй снегу, оплавленном раскалённым стволом.

– Только не умирай, Эндель! Слышишь! Не умирай! – крикнул Андрей, склонившись над другом.

Мэри, собрав последние силы, неотрывно глядя в глаза Новицкого, грязными окровавленными пальцами что-то достал из внутреннего кармана ватника, вложил в руку Андрея и, мучительно выдавливая каждое слово, запинаясь от боли, произнёс:

– Это… было… у той… девушки… которую… я похоронил…

Его зрачки остановились и заледенели.

Новицкий осторожно разжал ладонь. На ней лежало… то самое, сделанное им тонкое медное колечко с гравировкой: «Полине от Андрея», подаренное ей в день их последней встречи.

– Нет, Эндель! Нет! – закричал Новицкий, подняв к серому небу опухшие, красные от грязи и холода глаза, не выпуская из рук отяжелевшее тело друга. – Вставай! Хоть ты-то не умирай, прошу тебя!

Над плацдармом внезапно разнёсся басовитый голос. С сильным немецким акцентом кто-то произнес:

– Русские солдаты!

Андрей увидел лёгкий бронетранспортёр, выехавший вперёд между двумя подбитыми и уже почти сгоревшими танками, и высунувшегося из его башни офицера с громкоговорителем в руках.

– Германское командование впечатлено вашими смелостью и стойкостью, поэтому даёт вам последний шанс сохранить жизнь… – натужно выговаривая неудобные для него в произношении русские слова, продолжал немец. – Мы знаем, что у вас нет ни патронов, ни пищи, ни воды. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Если вы сложите оружие, мы гарантируем вам безопасность, медицинское лечение, тёплую одежду и горячее питание.

Боль и ненависть закипели в сердце Новицкого. Он молниеносно перекатился через остывающее тело друга и подобрал лежавшее на краю воронки его противотанковое ружьё.

– В противном случае… – ещё сильнее коверкая жёстким произношением русские слова, перешёл к угрозам гитлеровец. – Мы одним ударом сбросим вас в море. Тогда не ждите пощ…

Прогремел выстрел. Бронебойный патрон разнёс голову офицера вместе с громкоговорителем.

Замешательство немцев длилось недолго. Фашисты опять начали громить плацдарм из всех стволов. Высокими чёрными кустами взметнулись миномётные взрывы. Басовито загремели разрывы дальнобойных снарядов. Цепи автоматчиков бросились вперёд.

Андрей выпустил в набегавших последние патроны из трофейного автомата и, не желая погибнуть, просто вжавшись безоружным в землю, выскочил с финкой прямо на фашистов. Он с размаху всадил нож в грудь одного из них, вырвал из его рук автомат и непрерывной очередью скосил ещё нескольких нападавших. Когда патроны закончились, Новицкий отшвырнул горячее оружие в сторону, выпрямился в полный рост и, вдохнув всей грудью, приготовился принять ураган смертоносного свинца, который должен был вырваться из десятков направленных на него с разных сторон автоматных и пулемётных стволов.

В этот момент с неба на немцев обрушился огненный ливень. Несколько русских самолётов, сея острое пламя и часто роняя в землю густые радуги трасс, пропороли воздух длинными сухими очередями. Вокруг Андрея кувыркались и с шипением падали в снег раскалённые гильзы крупнокалиберных авиационных пулемётов. Уцелевшие фашисты побежали, бросая оружие.

Перечёркивая небо косыми траекториями и обдавая запахом горячего железа, низко, почти над головами десантников, проносились хорошо узнаваемые силуэты русских истребителей и штурмовиков. Пробивая редкие облака, они со стремительно угасающим гулом уходили в сторону Новороссийска. Навстречу им один за другим спешили немецкие «юнкерсы». Стоящий посреди дымящегося поля боя Новицкий устало наблюдал, как, посверкивая в лучах заходящего солнца далёкими пулемётными очередями, будто бы падали и снова взмывали в небо схлестнувшиеся в сражении самолёты. Шёл малопонятный с земли воздушный бой.

Убежавшие фашисты не вернулись. Уродливая смерть, с раннего утра раскрывавшая повсюду свои объятия, как будто отступила вместе с ними. Недовырытые утром окопы с обвалившимися брустверами были сплошь залиты кровью, раздавлены танками и исполосованы широкими следами гусениц. В них чернели полузасыпанные холодной грязью и осколками снарядов мёртвые тела, искорёженные пулемёты, автоматы и противотанковые ружья. Из распаханной боем земли торчали клочья окровавленных ватников и обугленных шапок-ушанок, виднелись забрызганные кровью лица убитых. Вокруг плацдарма заметаемые снегом плотно бугрились многочисленные груды трупов в серо-зелёных шинелях.