Последний рубеж

Его автомобиль замер в левом ряду. Одно мгновение — и зашумели возбужденные клаксоны, будто что-то уничтожило стройную гармонию глухой пробки. Ярослав замычал от боли и, сморщившись, неловко вытянулся на сидении.

— Черт бы вас побрал, все правильные, на работу торопятся, — не выдержав, фыркнул он. — Блин, да вы за квадратные метры, суки, своих родителей в дурку загоните!

Ярослав замигал аварийкой и аккуратно, не терзая былую рану, вылез из машины. Стоять было гораздо легче. Он медленно пробрался к парапету и устало облокотился на его холодный чугун. Город гудел словно улей, в воздухе пахло привычным смогом. Ярослав сделал глубокий вдох и понуро опустил голову. Боль отступала. За грязным парапетом, как прежде, текла старушка Яуза. Несмотря ни на что, она все так же несла в прежнем направлении свои холодные и изрядно запачканные воды, и будто бы находились рядом, бок о бок, два непримиримых противника: человек как олицетворение бед, обрушившихся на уязвимую древность, и река как символ истории и мудрости. Она жила в своем неторопливом ритме. События, персонажи и их судьбы навсегда остались погребены в этой мутной братской могиле, в ледяной пучине виднелись лица больших и не очень людей, творивших историю — созидательную и разрушительную, одну великую историю. Все они здесь, тоскливо смотрят вверх, и будто едва уловимый шепот доносится сквозь шум большого города — их жалобные мольбы: «Остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим». [25] Шепот глох нет, и скрываются лики в мутной воде. Но не просто скрываются — уступают место новым персонажам, новым свершениям, чтобы позже, спустя долгие годы и столетия продолжали жить в этих местах их нескончаемые потомки — хранители величайшего наследия. Здесь, между этой древней землей и этим небом, по которому, словно чувствуя интенсивный московский бит, пролетают серые неприветливые тучи. А за ними, где-то там, высоко-высоко, скрыты неописуемой красоты чистое синее небо и бесконечная Вселенная, которую не способен вместить крошечный человеческий разум.

На осенней набережной, среди безжалостной рутины мегаполиса, будто бы сошлись сейчас вечность, история и человек. Два неосязаемых понятия — и современный индивидуум, так неожиданно познавший боль, страдания и, возможно, жизнь. Сам того не зная, он воплощал собой общество, гордые представители которого нескончаемым потоком тянулись по набережной, двигались навстречу мечтам, благополучию и всему тому, что так агрессивно пропагандировалось маркетологами и деятелями воинствующего либерализма. Они уже обладали личной жизнью, личной свободой и личной собственностью. Они были почти совершенны! Но, быть может, где-то в этом пространстве, как и на многих других набережных, улицах, площадях, шла безжалостная битва за души и мысли людей, происходило избавление от стойких и верных себе цивилизаций. И будто вторил реке глас с небес: «..и идите по нему, и найдете покой душам вашим!» [26] Но «нет» сказало гордое общество. «Не пойдем!» — воскликнули хором голоса. И поддержали они «общечеловеческие» ценности, и стали бесконечно-бесконечно счастливыми… Тут и сказке конец! А может, здесь, именно здесь и есть тот самый последний рубеж — незаметная крайняя черта на пути уничтожения народов?

Далеко припарковавшись, Ярослав уныло брел по Большой Почтовой. Сырой и холодный воздух родного мегаполиса слегка бодрил сознание. Все было как обычно — спешащие по делам пешеходы, по всем московским правилам вскарабкавшиеся на бордюры автомобили и острое чувство тотальной активности, изо дня в день наполняющее бурящий город. А у самых дверей офиса в длинном черном пальто и сверкающих из-под него лакированных ботинках неподвижно стоял человек. Правой рукой он аристократично опирался на костыль и, вдыхая промозглый осенний воздух, задумчиво рассматривал верхушки храмов.

— Ну здравствуй, коллега! — окликнул его Ярослав.

Человек вздрогнул и резко повернул седеющую голову. Его глаза на мгновение озарились, и, ковыляя, он двинулся к Ярославу.

— Неужели! — улыбнулся он. — С каких пор ты окольными путями начал ездить?

— Светиться лишний раз не хочется. Уж не с тобой ли мы, Олежек, по лесополосам бегали?

Они крепко по-мужски обнялись и постояли так некоторое время на удивление бегущим прохожим — два взрослых солидных человека на улице большого города.

— Снова вместе, дружище, — душевно произнес Ярослав.

— Ладно, ладно, хватит обниматься, пошли! — вырвавшись, потянул его Олег. — Я его тут на парковке жду, а он все по лесополосам бегает! Ну, блин, диверсант…

Олег приглашающим жестом открыл дверь офиса, и они оба вошли внутрь. На рецепции, как прежде, затмевая все вокруг своей красотой, сияла Алина. Не скрывая радости от возвращения босса, она с восторгом смотрела на него.

— Привет, Алинка! Столько времени прошло, а ты все расцветаешь? — привычно начал Ярослав. — Я ничего не упустил в твоей жизни?