Последний рубеж

Обнаружив мигом позже в руке верный «Глоззган-112», Харднетт усмехнулся. То, что для сознания неожиданность, для подсознания сигнал к действию. Мастерство захочешь, не пропьешь. Не продашь. Не обменяешь.

Отщелкнув предохранитель, быстро вернул ствол в кобуру. Не хотел, чтобы Старик увидел. Подумает еще, что нервы ни к черту.

А Гринберг тем временем оправдывался:

— Ну да, господин Верховный Комиссар, я же выше уже говорил — У-луч на близком расстоянии от своего источника слаб. Свойство у него такое.

— Не так уж, видимо, он слаб, раз вертолет уронил, — справедливо заметил Старик.

— Дело в том, что вертолет попал в зону прямого действия. Расшифровка «черного ящика» показала…

— Я читал, — остановил Гринберга Старик. — Незначительный сбой в интегрированном комплексе бортового оборудования, вызванный слабым электромагнитным импульсом, повлек… Ну и так далее. Цепочка, в общем-то, безобидных по своей сути событий привела к катастрофе с многочисленными человеческими жертвами. С этим я ознакомился. Н-да… Все как всегда. Вы лучше скажите мне, Гринберг, куда был направлен У-луч. Откуда — я уже понял. А вот куда? В никуда?

— Нет, господин Верховный Комиссар, как это ни странно — к конкретному объекту. К объекту… Простите, не записал индекс.

— Бывает. А «на пальцах»?

— Мембрана Гагича.

— Крупная?

— Первого, кажется, класса.

— Небольшая, значит…

— Да-да, небольшая.

Старик собрался было продолжить свою писанину, но замер и посмотрел на перо так, будто впервые увидел.

— Послушайте, Гринберг, а что, если…

Старик замолчал.

Вице-президент Всемирной Сырьевой вежливо подождал, но минуты через две, когда почувствовал, что молчание Старика слишком уж затянулось, встревожился:

— Господин Верховный Комиссар! Алло, господин Верховный Комиссар! Мы еще на связи? Господин Верх…

— Все нормально, Гринберг, — успокоил его Старик. — Я на связи. Просто я тут подумал… Гринберг, а что, если этот самый луч шел не от Тиберрии к мембране, а от мембраны к Тиберрии? А, Гринберг? Что, если это мембрана его выплюнула? А? Что, если это так? Тогда этот самый ваш чертов парадокс с мощностью излучения и никакой не парадокс вовсе.

— Извините, господин Верховный Комиссар, но…

— Что?

— Время.

— Что — «время»?

— Время не может иметь отрицательную величину, господин Верховный Комиссар. Нет, теоретически, вероятно, может, но… Я, конечно, не силен в квантовой физике, но не доводилось мне слышать, чтобы где-то в пределах Пространства физическое время пошло вспять. Вы понимаете, о чем я, господин Верховный Комиссар? Излучение, о котором мы тут… Оно жестко привязано к временной шкале. Понимаете, господин Верховный Комиссар?

Выждав какое-то время, Старик сказал:

— Да, Гринберг, понимаю. Следствие идет за причиной. Это вроде того, что я должен прежде чихнуть, чтобы на вас попали брызги. Вы это имеете в виду?

Гринберг вместо ответа угодливо захихикал. Старик вновь поморщился, будто наступил босой ногой на колючку, и повторил:

— Сначала в одном месте причина, а только потом, через время и в другом месте — следствие. Но никак не наоборот. Так, Гринберг?

— Все верно, господин Верховный Комиссар.

— Ну и ладно. Ну и пусть. Оставим яйцеголовое яйцеголовым, сами же вернемся к нашим баранам. Вы, Гринберг, как я полагаю, считаете, что луч имел искусственную природу? Так? Вы думаете, что ваш — к слову сказать, морально устаревший и технически изношенный — вертолет сбили аборигены? Сбили непреднамеренно, но все же сбили. Вы так считаете?

— Упаси Всевышний! — Гринберг театрально всплеснул руками. — Я ничего подобного не считаю, господин Верховный Комиссар, поскольку имею представление об уровне технического развития на Тиберрии. Он чрезвычайно низок. У-луч никак не может иметь искусственную природу.

— А какого черта тогда вы обращаетесь в Комиссию?

Гринберг ничего не ответил, но его взгляд был красноречив и выражал крайнее недоумение.

Не дождавшись ответа, Старик еще раз задал тот же самый вопрос:

— Я спрашиваю, Гринберг, зачем вы обращаетесь с этим делом к нам, если на ваш взгляд гибель сотрудников Компании вызвана природным явлением?

— Как зачем?! — все еще удивлялся Гринберг.

— Ну да — зачем? Зачем вы отнимаете мое время? Мне что, по-вашему, больше заняться нечем? Вы думаете, я день-деньской пальцем в носу ковыряю от нечего делать?

Гринберг пожал плечами и заговорил деревянным голосом:

— Господин Верховный Комиссар, но ведь есть же предписание информировать Чрезвычайную Комиссию по противодействию посягательствам в случаях, вызывающих… Хм… так сказать, подозрение.

— А вы, Гринберг, полагаете, что это именно такой случай?

— Я… — На одутловатом лице Гринберга читалась нерешительность. — Я… — медлил он с ответом. — Я… — И, наконец, выкрутился: — Я действую в соответствии с процедурой, господин Верховный Комиссар.

«Как будто воздух вышел из простреленного колеса», — подумал Харднетт с презрением.

— А-а-а! — понимающе воскликнул Старик. — Значит, вы, Гринберг, хотя и не считаете, что вертолет сбили аборигены, все же проявляете формальную бдительность?

— Ну да… Формальную. Это в области моих полномочий.