Последний рыцарь

Катиджан тоже чувствовал – слабая, неровная энергия впереди, похожая на гаснущий огонек свечи. Его Эйтиль никогда не была такой! Даже в проклятом мире Эдене она пылала ярко – маленькая отважная дриада. Он не представлял, что нужно, чтобы довести ее до такого.

Он и не хотел знать, а пришлось. Узкий темный коридор привел их к большому, заполненному черной водой залу, и Эйтиль уже была там – на стене. Ее удерживали не веревки и не цепи, ее скрутили тонкие вьющие корни – большая часть которых проходила через ее тело. Они проникали под кожу, пробивали Эйтиль насквозь, оплетали ее со всех сторон, не давая пошевелиться. Дриада напоминала стрекозу, приколотую к рамке равнодушным коллекционером. Она все еще была жива, но быстро угасала, дышала тяжело и хрипло, и Катиджан был даже рад, что она без сознания. Он не хотел, чтобы она чувствовала это – или видела свое отражение в черной воде.

А вот корни, поймавшие ее, чувствовали себя лучше некуда. Они пульсировали, как вены на человеческом теле, и жадными глотками выпивали жизнь из Эйтиль. Вокруг дриады кружили странные существа – они напоминали одновременно летучих мышей и птиц, но самым жутким в их тощих чешуйчатых тельцах были человеческие черты.

Они, скорее всего, и поймали Эйтиль. Если она была в человеческом облике, они окружили ее со всех сторон, если распалась на стрекоз – поймали по одной. Катиджан, знавший сотни видов чудовищ, смотрел на этих уродцев и не мог понять, что это такое.

Но главными здесь были не они, нет. На берегу озера у самой воды стояла женщина в белом, спиной к ним, и смотрела на Эйтиль. Катиджан не мог толком разглядеть ее, он лишь видел, что у нее густые белоснежные волосы и длинный тяжелый плащ на плечах, сделанный из какого-то странного меха.

– Проклятье, – процедила сквозь сжатые зубы Хиония. – Их здесь больше, чем мы ожидали, и они продолжают это делать!

– Кто – они? – спросил Катиджан. – И что они делают? Постарайся объяснить быстро, пока я не спалил тут все к чертовой матери!

Больше всего на свете ему хотелось броситься к Эйтиль, помочь ей. Ему было больно видеть ее такой, а мысль о том, что он может не успеть, вгоняла его в ужас. И все же он сдерживался, не давал волю ярости, которая раньше не знала ограничений. Катиджан понятия не имел, что будет, если он нападет, пока эти корни внутри Эйтиль.

Часть его подсознания шептала, что дриаду уже не спасти, наполняя его душу отчаянием. Но он упрямо держался за надежду на лучшее. Ему бы хоть разобраться, что это такое, что здесь творится…

– Это – жители того же мира, из которого пришли семь великих чудовищ, – пояснила Хиония. – Осгуд пытался изучить тот мир и, похоже, принес с собой некоторые мелкие формы жизни.

– Мелкие?! – не поверил Катиджан.

– Они не были такими. Судя по всему, любое существо из того мира очень быстро эволюционирует, сливаясь с жизнью из нашего мира. То, что ты видишь сейчас, – это уже гибриды, мутанты, порожденные многолетним заточением в Медейне. А вот это существо, – Хиония указала на женщину в белом, – скорее всего, уже плод использования тканей Эйтиль.

Катиджану не хотелось в это верить. Он и рад был бы послать старуху Интегри куда подальше, обозвать ее сумасшедшей и поверить в это, но он так не мог. Потому что в следующую секунду женщина в белом обернулась, и он убедился, что Хиония была права.

Она не была Эйтиль – но ее фигура очень напоминала дриаду. Катиджан знал ее тело идеально, и теперь обнаружил, что существо попросту скопировало его – со всеми изгибами, с точным рельефом мышц, даже с манерой чуть наклоняться на бок. Но при этом самозванка не стала человеком или даже дриадой. То, что Катиджан поначалу принял за голову и плащ, было огромными крыльями, начинавшимися у нее на затылке и тянувшимися до самых ног. Когда она расправила их, стало видно, что это скорее крылья бабочки, а не стрекозы, а значит, где-то в этом мире она сумела найти мотылька. Крылья были покрыты то ли мехом, то ли мягкой щетиной, а на ее теле рос пушок того же белого цвета. На вытянутом лице не было носа, он сливался со ртом, переходя в длинный, чуть изогнутый хоботок. Над ним мерцали два больших, на пол-лица, овальных черных глаза.

На первый взгляд это создание казалось вполне мирным: бабочка-красавица, лишенная клыков и когтей. Она беспомощно двигала хоботком, словно ощупывая воздух или прося о снисхождении. Но когда мимо нее пролетал один из кожистых уродцев, она продемонстрировала, что она не зря стала здесь самой развитой формой жизни.

Она перехватила существо в полете – поймала его тонкими сильными пальцами. Она ни за что не смогла бы поглотить его хоботком, который был намного нежнее, чем грубая шкура существа. Но это оказалось и не нужно: пасть открылась у нее прямо в груди, ребра служили ей клыками. Она отправила туда существо и мгновенно захлопнула жуткие челюсти.