Последний сад Англии

Синтия помрачнела: — Я урожденная Саймондс и Хайбери был моим домом задолго до того, как стал твоим. Мне невыносимо понимать, что когда эта война закончится, то госпиталь отсюда съедет и я уеду, а Хайбери Хаус останется тебе.

Диана открыла, было, рот, сказать….но что могла она сказать? Что Синтия сможет приезжать сюда, когда захочет? Подобное соглашение не доставит удовольствия ни одной из них.

— Спасибо тебе, что взяла на себя управление Хайбери в то время, когда я это делать была не способна, — сказала Диана, стараясь контролировать свой голос, осторожно она подняла свой бокал и держала его перед собой словно щит.

— Кто еще тогда мог бы стать комендантом? Ты? — Синтия горько усмехнулась.

— Миссис Саймондс! — раздался чей-то крик. Она вскинула голову и увидала какого-то молодого солдата, торопливо ковылявшего на костылях через лужайку, — Миссис Саймондс!

— В чем дело? — спросила она, а позади нее начал нарастать людской гомон.

— Идите быстрее! Ваш сын.

Бокал выпал из ее руки. Он разлетелся вдребезги, ударившись об пол, в этот момент она уже бежала, расталкивая толпу

— Что с ним? — спросила она, подбегая к солдату, — Где он?

— В том саду, который посредине. Который с воротами, — сказал он, вздрогнув.

Зимний саду. Волна ужаса пронизала ее с головы до ног. Что-то случилось с Робином. Ей надо к нему.

— Диана! — крикнула Синтия ей вслед, но Диана уже неслась вниз по ступеням и наискось через луговину, прямо по траве.

С ним все будет в порядке. С ним все будет хорошо. С ним все должно быть хорошо.

Она обогнала солдата, по липовой аллее добежала до дорожки, ведшей к Зимнему саду. Сквозь плотный шум в ушах — от напряжения кровь прилила к голове у нее — пробился звук детских рыданий.

Он в порядке. Если он плачет, он в порядке.

Когда она увидала, что ворота отворены, она резко остановилась запнувшись о выщербину в одной из известковых плит, которым была выложена эта дорожка. Какая-то медсестра стояла на коленях на земле возле какой-то лежавшей фигуры — Возле Робина.

— Нет! — закричала она, бросилась вперед, упала на колени рядом со своим сыном. Глаза его были закрыты, в углах рта — рвотная пена. Она схватила его за плечики, такие хрупкие, принялась трясти: — Робин!

Словно сквозь пелену тумана она слышала, что Бобби, икая и всхлипывая, пытается ее что-то сказать: — Мы играли и … и он сказал, что эти растения волшебные.

— Простите, миссис Саймондс, — голос медсестры дрогнул, — Я не могу его растормошить. Думаю, он съел это.

Сиделка указала на несколько стебельков красивых пурпурных цветов. Аконит. Такой прекрасный и такой смертоносный.

— Разыщите доктора! — крикнула она сиделке, — Немедленно!

Женщина вмиг вскочила и стремглав понеслась прочь из Зимнего сада. Диана взяла сына на руки и принялась укачивать, как укачивала его тогда, когда он был младенцем.

Что-то коснулось ее предплечья. Это к ней подошел Бобби, медленно, едва переставляя ножки.

— Все будет хорошо, Бобби. С Робином все будет хорошо, — сказала она.

— Он сказал, они волшебные, — запричитал Бобби, обхватив ее ручонками.

— Все будет хорошо, — сказала она, — Все будет хорошо.

Так они и сидели — Диана, укачивавшая своего сыночка, и мальчик, ухватившийся за нее, — В то время как рушилось то, что оставалось от ее мира.

Винсента

Вторник, 12 сентября, 1907 год

Хайбери Хаус

Сплошная облачность, в воздухе пахнет дождем.

Приближается осень.

Этим утром я лежала в кровати, в объятиях Мэттью, его руки покоились на моем, уже начавшем становиться слегка выпуклым, животе. Мне везло: уже пятый месяц, а моя беременность едва заметна.

— Мы можем обвенчаться в деревенской церкви в Уильмкоте, — сказал Мэттью, его пальцы неспешно выводили круги на моем боку, — священник тамошней церкви Святого Андрея человек понимающий и вряд ли станет задумываться, отчего церемония будет так скромна, а свидетелей всего двое.

— Эта церковь обрушится на мою голову, принимая во внимание мое нынешнее положение, — сказала я.

Он поцеловал боковую сторону моей шеи: — Тогда поедем в Лондон или куда еще, где нас никто не знает.

Я повернулась так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу: — Ты уверен, что полностью смирился с тем фактом, что за это Мелькорты нам обоим могут шеи свернуть?

— Хелен уже не один год пытается меня оженить, помнишь? — спросил он с улыбкой.

— Не на мне. миссис Мелькорт для своего брата в невесты желала бы девственницу с деньгами и положением в обществе.

Для женщин, подобных миссис Мелькорт, брак — это некая стратегическая игра, а я близко не подхожу к тому, чтоб иметь шансы на участие в этой борьбе.

— Чем скорее мы поженимся, тем скорее Хелен и Артур придут к тому, чтобы полюбить тебя, — сказал Мэттью, — Тебе не следует волноваться.

— Нам обоим следует волноваться.

Он легонько толкнул меня локтем: — Нас не застукают.

— Это не единственное, чего надо бояться, Мэттью.

Он отодвинулся назад, на свой край кровати: — Чего же тогда бояться надо?

— Наша жизнь изменится — и твоя жизнь, и моя.