Последний самурай

Купи ему шоколадку, сказала Сиб. Порылась в сумке и протянула мне фунт. Всем купи по шоколадке. Уведи их отсюда.

Я повел детишек по проходу. Уже сворачивая за угол, обернулся. Сиб обнимала женщину за жирные трясущиеся плечи. Теперь уже толстуха рыдала в мокрый кулачок.

Один из детей оказался примерно моего возраста. Он спросил, в какую школу я хожу. Я ответил, что вообще не хожу в школу. Он сказал, что все должны ходить в школу. На что я ответил, что, по мнению моей мамы, я должен прежде всего определить для себя круг интересов, после чего идти прямо в университет. Пусть даже потом я и сочту, что многие из студентов — личности еще незрелые.

Беседа увяла, так и не успев толком начаться. Мои спутники пожирали шоколад. Шоколад очень быстро кончился, и они вновь принялись ссориться.

И вот наконец к нам вышли Сибилла с той женщиной.

Сиб говорила ей: Просто я хочу сказать, что если мы намерены построить общество без осознания того места, которое должны в нем занимать, то будем просто ПРИГОВОРЕНЫ к лишним 16 годам абсолютной экономической зависимости от лиц, в чьей способности рационально мыслить я вовсе не убеждена. И напротив, вероятность того, что вполне ВОЗМОЖНО создать другое общество, в котором...

Женщина тихонько посмеивалась.

Сибилла с плохо скрываемым ужасом смотрела на перемазанную шоколадом команду ребятишек, верещавших возле чьей-то чужой тележки

Женщина добродушно улыбалась.

Не надо, Микки, перестань! Фелисити, что я тебе сказала? начала она...

а потом вдруг умолкла. И уставилась на очерки Шаума об основных принципах Фурье, которые я захватил с собой на случай, если будет совсем уж скучно.

И спросила: В какую школу он ходит?

Сибилла ответила, что я занимаюсь дома.

Женщина долго смотрела на меня, потом перевела взгляд на Сибиллу. И смотрела на нее, как пленник судьбы, вдруг узревший на горизонте проблеск надежды. А потом спросила: Ты что же, хочешь сказать, что учишь его сама? Но это просто поразительно!

А потом робко спросила: А ты бы не могла, э-э-э, сделать мне огромное одолжение и немного позаниматься с Микки? Неофициально, конечно. Он очень умный и способный мальчик, я в этом просто уверена. Но у него есть проблемы, а в школе этого понять не хотят.

«Огромное одолжение» — это звучало несколько подозрительно.

Сибилла колебалась, не знала, что ответить. Потом пробормотала: А ты уверена...

Женщина сказала: А как насчет двух других?

Ну, ей-богу, не знаю, протянула Сибилла.

Мы шли домой, накупив продуктов на неделю.

Я спросил: Кто она такая?

Сибилла ответила: Так. Одна знакомая.

И еще сказала: Однажды она спасла мне жизнь.

А потом добавила: Если б мы с ней тогда поменялись ролями, она могла бы приберечь благодарности до теперешнего момента. Когда мы знаем, что поставлено на кон.

Она засмеялась и сказала: Знаешь, все это напоминает мне одну строку из Ренана.

Потом вдруг нахмурилась, и мне показалось, что она никак не может вспомнить, какую именно строку. Она сказала: Огромное преимущество арийского языка состоит в том, что там имеется спряжение глаголов. Это просто замечательный инструмент любого языка — спряжение глаголов, замечательный инструмент. Замечательный инструмент метафизики... Вся арабская раса отстала в развитии на полторы тысячи лет из-за несовершенства залоговых и временных форм...

И она все повторяла и повторяла: се merveilleux инструмент, се merveilleux инструмент.

А потом вдруг расхохоталась и спросила, могу ли я сотворить то же самое на арабском.

Я сказал: Сотворить что?

Сиб ответила: Если бы мы с ней тогда поменялись ролями, она могла бы приберечь каплю благодарности до теперешнего момента. Когда мы знаем, что поставлено на кон.

Она сказала: Давай попробуем сделать это на иврите и арабском, и посмотрим, прав он или нет. Ты на иврите, я на арабском...

и она начала было: лау...

Я спросил: Как это она спасла тебе жизнь?

Сиб ответила, что не знает всех подробностей. Потому что находилась в тот момент без сознания. Просто эта женщина вовремя вызвала «скорую». Когда счет шел уже на секунды.

Я спросил: А как ты узнала о падежных окончаниях?

Каких еще падежных окончаниях? спросила Сибилла.

Я сказал: Ну тех, что у затерянного племени молчунов. В книге об этом ни слова.

Сиб начала: лау...

Я сказал: И о шахматах в книге не упоминается.

Сиб сказала: Послушай, а не сегодня ли вечером по ТВ будут показывать Роберта Доната?

Я спросил: Кто рассказал тебе о том семинаре? Сам Х. К.?

Сиб сказала: Это произведение Ренана — совершенно загадочное явление. Мне кажется, что древнегреческую философию куда как сложнее переводить на латынь, нежели на арабский. Нам просто следует сравнить латинский перевод, ну, скажем, Платона, с переводом на арабский. Ну и, возможно, еще с каким-нибудь аналогичным отрывком из Маймонида. А там видно будет, какой из переводов окажется удачнее.

Я гнул свое: Шахматы...

Сиб воскликнула: Смотри-ка, Людо, «Жареные цыплята из Иллинойса»!

Я сказал: В книге этого нет.

Сиб сказала: Можешь пойти в Научную библиотеку и поработать над этим там.

Я сказал: Никто меня туда не пустит.