Последний секрет на троих

– Фото сумок, которые мы выбирали в подарок Антонине и которые у нее украли в две тысячи третьем году. Вы же сами просили! – упрекнул ее нудный Данилов.

Как Тоня его терпела, интересно?

– Хорошо, спасибо. Я посмотрю.

В голове ее было ясно и спокойно. Не иначе, две таблетки аспирина так подействовали.

– Нет, вы сейчас посмотрите, София! – не попросил, потребовал Данилов.

– Хорошо… – сдалась она.

Открыла сообщение, уставилась на рекламу фирменных дорожных кожаных сумок.

– Вижу, – проговорила она. – Вы уверены, что точно такие же…

– Уверен! – не дал он ей договорить, перебив с жаром: – Я сам помогал ей их выбирать. Помню каждую заклепку. Это точно такие же сумки. Еле нашел в каталоге. Пришлось потрудиться.

– Я вам очень признательна.

Она уже пересылала фото Сергею Ломову с кратким вопросом: «Они?»

Если окажется, что сумки идентичны, то получается, что Кулаков ограбил Тонечку в две тысячи третьем году? Неспроста он смылся тогда так быстро из Затопья. Неспроста так долго не появлялся на родине. И даже ухитрился не попасть под подозрение. Сколько лет ему на тот момент было? Девятнадцать?

– Спасибо, – еще раз поблагодарила она Данилова, намереваясь закончить разговор с ним. – До свидания, Илья Федорович.

– Это еще не все, София. – Он как-то странно вздохнул, будто плакать собрался. – В прошлый раз вы задавали мне вопросы о ружье, которое Тонечка покупала себе в девяностых для самообороны.

– Спрашивала. Вы сказали, что ничем не можете мне помочь.

– Да-да, помню. Оно, по версии следствия, было украдено вместе с деньгами и побрякушками Тони, так?

– И по версии следствия, и со слов потерпевшей, то есть Тонечки. А что такое, Илья Федорович?

– Дело в том… Дело в том, что Антонина, кажется, ввела следствие в заблуждение.

– В смы-сле?!

Соня так резко села на кровати, что в голове опять заныло, а глаза защипало, словно снова кто-то швырнул в них горсть песка.

– Дело в том, что я видел это ружье у Тони много позже той памятной даты. Году, кажется, в две тысячи десятом. Мы выбирались с ней на отдых в глухие непроходимые леса. Снимали дом на заимке. И Тоня брала ружье с собой. Зверей диких очень боялась.

– Если боялась, зачем поехала? – разозлилась Соня.

В голове поднялся такой ураган нехороших мыслей, что она готова была сорваться на ком угодно. Даже на бедном Данилове, решившем ей помочь.

– Нам так захотелось, – с легкой обидой произнес старый психиатр. – К тому же – я вам не говорил, а Тоня наверняка не рассказывала – у нее были проблемы со здоровьем. Нервная система ее очень расшаталась. Это и из-за постоянной работы без отдыха, и из-за угрозы потерять бизнес, сделать что-то не так и не вовремя. У нее даже случались панические атаки. Поэтому я счел целесообразным отдохнуть вдали от цивилизации. Счел, что это пойдет ей на пользу.

– Пошло?

Соня с трудом сдерживала себя. Неизвестно, как у Тони, но, кажется, у нее самой начиналась паническая атака. Ей совершенно нечем стало дышать, перед глазами все плыло, а в голове полыхал огненный шар. Она еще не могла поверить в самое страшное, в самое гадкое, что напрашивалось. И ей надо было разговорить этого седого старого психиатра, поломавшего ей вот сейчас – минуту назад – стройную версию убийства Кулакова Станислава.

– И да, и нет, – с грустью отозвался тот после паузы. – Тоня все время чего-то боялась. И без конца выбегала на крыльцо с ружьем. Или застывала у окна.

– Тоже с ружьем?

– Да. Именно.

– А почему вы решили, что это то самое ружье, Илья Федорович? – повысила она голос не оттого, что Давыдов казался ей бестолковым, а оттого, что не могла больше сдерживать в себе первобытный страх. – Она могла сто раз купить себе другое ружье! Вместо того, которое у нее украли, Тоня могла…

– Не могла, София, – снова перебил ее Давыдов. – У нее никто не крал ружья в две тысячи третьем году. Она его просто спрятала, указав в числе пропавших при грабеже вещей. Она сама мне об этом рассказала.

– Зачем, господи?! Зачем она это сделала?!

– Могу предположить, что она надеялась когда-нибудь отомстить грабителю и остаться непричастной. У нее тогда украли очень много денег. Она еле выбралась из кризиса и из депрессии.

– Что вы хотите этим сказать, Илья Федорович?! Что Тоня убила Кулакова?! Но это же бред! Бред! Это только ваши слова! И я… Я вам не верю!

– Это ваше право.

– Ружья и даже никаких следов его не нашли после пожара. Там не выгорело все дотла, если вы не в курсе. – Она сорвалась с кровати и заметалась по комнатам. – Возгорание вовремя потушили. Пожарные, наученные горьким опытом при тушении в доме Кулаковых, среагировали очень быстро. Было попорчено что-то внутри, но не до степени невозможности идентифицировать. Так вот, никакого ружья, это я вам точно говорю, там не было!

– Она и не стала бы его там держать, – очень усталым голосом произнес Давыдов. – Тоня всегда отличалась изворотливостью ума.

– А где же она бы его прятала? В рабочем сейфе? На ферме? Или…

И тогда Давыдов перебил ее в третий раз, прежде чем отключиться: