Последний шанс

— Ты мне помогаешь, глядишь, и я пригожусь в чем-то. Как иначе жить? Знаешь, как тяжко одной коротать время. Девки выросли, я им уже не нужна. Маленькие были, надоедали своим плачем, писком, шумом. Но это жизнь шла. Теперь, как в могиле живу. Не достучаться к сердцу Вики. Не хочет говорить со мной, отошла навсегда, стала, как чужая…

— Валь, сама виновата, чего теперь жалуешься, кому и на кого? Как я разверну девчонок к тебе, если все годы ты отталкивала их от себя. Ты получила то, чего добивалась все годы, — напомнил человек.

— Коль, но ведь и ты один!

— Что ты хочешь сказать этим?

— Случайно ли твое одиночество? — вздохнула баба.

— Жалеешь? Или что-то хочешь предложить?

— А ты еще не устал?

— От кого? — удивился человек.

— Одиночество любого сгрызет.

— Ты оставалась одна, живя в семье. И, по-моему, тебя это не чесало. С чего вдруг одиночество забеспокоило?

— Но ведь и ты один!

— Ничуть. У меня дочки!

— Ох, да кто они? Выйдут замуж, обе забудут. И в гости не дождешься и не дозовешься, — поджала губы обидчиво.

— Меня не бросят и не забудут.

— Еще как! Девчонки бабами станут. У них у всех память короткая, — вздыхала Валентина.

— Что предлагаешь? К чему этот разговор завела?

— Ты сам догадываешься. Не валяй дурака!

— Хочешь предложить примирение?

— Конечно! Или тебе не надоело жить вот так?

— Мне нет! И возвращаться в прошлое не хочу

— В нем не все было плохо. Покопайся в памяти. Нам есть чем дорожить.

— Плохого случалось куда больше. Оно вышибло из памяти светлые пятнышки, и дорожить стало нечем. Я пусть одинок, но не несчастен. Знаю, для кого живу. Не сетую, не боюсь, что дочки забудут и оставят одного. А насчет возврата к тебе, говорю сразу, не тешь себя пустыми надеждами. Я никогда не вернусь к тебе.

— Не зарекайся, Николай. Никто не может предвидеть, как повернется жизнь завтра. Силой никто не тянет. Смотри сам. Девчата почти выросли. Скоро мы им перестанем быть нужными. Если за все это время не нашли замену друг другу, то дальше говорить не о чем.

— Как знать, — ответил человек. И вспомнил Линду. Он чувствовал, что она ждет его.

Николай решил уехать на дачу вечером в пятницу, сразу после работы. Но уже утром подошли мужики цеха и сказали, что надо отметить день рождения одного из работяг, а именно: Володи Данилова, какого на заводе не просто знали, а и уважали все. Отказаться было неловко. Николай знал, его не поймут. Сам Данилов, конечно, обидится.

Николай поначалу опешил. Рушились планы на дачу. Он даже расстроился. Но потом сам себя успокоил:

— Ладно! Поеду в субботу, как всегда. Видно, не стоит торопиться, коль сама судьба останавливает.

…И надо же было такому случиться, что за столом в кафе он оказался рядом с Мариной, какая работала в одном цехе с Николаем уже ни первый год. Она была моложе Коли. И многие парни и мужики нарезали вокруг Маринки круги. Но та никого не замечала, никому не отдавала предпочтенья.

Все знали, что она была замужем за военным. Тот два года назад погиб в какой-то из горячих точек. У Марины осталась пятилетняя дочь и старая свекровь. Жили они на окраине города в какой-то многоэтажке. Маринка ни на что не жаловалась. Погоревав по мужу, взяла себя в руки. И на работе держалась твердо. Жила как все, обычными житейскими заботами, работала до седьмого пота, растила дочь, молча несла свой вдовий крест, никому ни на что не жалуясь.

У нее было много подруг на заводе, она легко общалась с людьми. С Николаем у нее были добрые отношения. Он часто помогал наладить ее токарный станок. И Маринка, как и все бабы, случалось, чмокнет Колю в щеку, а через минуту забудет, как отблагодарила человека за помощь. Она помнила, как именно он — Коля, помогал ей в тяжелое время, выстоять, когда погиб муж. Ведь именно тогда земля проваливалась под ногами, и жизнь казалась невыносимой. Внешне баба держалась. Даже смеялась сквозь рыдания. И только Николай видел. Случалось, подходил и говорил:

— Иди, отдохни. Я подменю тебя…

Ох-х, и вовремя! У нее темнело в глазах, она выходила из цеха во двор шатаясь. С полчаса приходила в себя. Николай не торопил. А бывало, говорил ей:

— Маринка! Тяжело терять любимого! Но поверь, не легче обронить саму любовь, когда оба живы! Надо найти в себе силы, чтоб не забыть о своей нужности детям. Ради них надо держаться. Плохо если они заплачут и упрекнут вслед за слабость. Коли произвели на свет, обязаны вырастить. Ты меня поняла?

Баба сглатывала колючий, больной комок, кивала головой и брала себя в руки.

Когда она оправилась от горя, нередко говорила Николаю спасибо. Он никогда не делал ей сальных намеков, не сбивался на скользкие темы, не обшаривал похотливым взглядом фигуру женщины. Лишь иногда отвозил ее домой с работы, чтоб Марина успела забрать дочку из детского сада.

Их общение было редким и коротким. У обоих не было свободного времени. Они не были в одной компании, да и до того ли? Оказавшись так близко друг от друга, оба не удивились, но Маринка смутилась.

— Коля, я тебе не помешаю?

— С чего бы эдак? Или мое соседство не подходит?