Последний шанс

– Ой, перестань! Сладко жить можно когда угодно! Особенно, если удачно родиться… Ты представляешь, что такое тогда семья офицера НКВД? Нет, Катенька, ты не представляешь! Я только в перестройку узнал, что после войны голод был, что бОльшая часть страны в бараках и коммуналках жила… Да, что там в перестройку! Я даже когда при Союзе советские фильмы смотрел, вроде «Места встречи…», не мог поверить, что это времена моего детства показывают!.. У нас была огромная квартира с потолками в три с половиной метра, у нас была прекрасная дача, у нас были машины с шофёром… Сначала "Эмка", потом, почему-то, "Бьюик" – так они назывались… Катя, ты можешь себе представить, что такое тогда автомобиль в личном пользовании? Нет, ты не можешь представить! Это примерно как сейчас "бизнес-джет"! Помню, какое это впечатление производило на моих друзей, кто попроще… И как это было уже тогда мне приятно! А ещё помню, как однажды родители кого-то из моих друзей увидели моего отца в форме… Я тогда мало что понимал, но их впечатление на всю жизнь запомнил!.. О, может быть, ты думаешь, мой отец был чудовищем?! Вовсе же нет, Катенька! Как неправильно мазать всё одной краской, чёрной или белой!.. Для меня он был всегда добрым героем! Может, он и правда был героем, у него ведь было полно орденов… Ветеран войны… Войска НКВД тоже воевали, если ты не знала, да ещё как воевали!.. Но и расстреливали иногда, конечно, своих же… Может, он и не расстреливал, а только воевал? Или, наоборот, не воевал, а только расстреливал?.. Он никогда ничего не рассказывал о войне, только был очень добр и мягок к своим домочадцам и родне… Ко мне, конечно, особенно… Я был поздним ребёнком, родился сразу после войны, а мои старшие брат и сестра в войну погибли при авианалёте… Мать, как мне потом всегда говорили: «Почти умерла от горя, но выжила». Я только когда повзрослел, связал, что к чему, – у неё был характерный шрам на шее, она его всегда прятала под разными прекрасными шалями, которые ей дарил отец… Но она выжила, и отец выжил, и дали жизнь мне… И, конечно, очень хотели сделать мою жизнь самой прекрасной на свете… И делали! Я, кажется, уже в детстве умел это ценить… Потом, правда, когда я учился в школе, классе в пятом, всё несколько изменилось… Машины с шофёром у нас уже не было, да и родители стали как будто всё больше о чём-то молчать… Они и раньше о чём-то молчали… Кать, ты умеешь о чём-то молчать? Тогда все умели… Ну, да меня-то это не сильно коснулось, жить стали, может, немного скромнее, но это с лихвой компенсировалось заботой родителей. Отец, стал, кажется, ещё нежнее к нам с матерью, хотя куда уж «ещё»?.. Да, родители умели не говорить, а я умел не спрашивать…

Старик какое-то время опять молчал, глядя перед собой, но потом стал тихонько улыбаться, припоминая, и продолжил.

– А ещё, мама замечательно пела романсы! Я их с детства люблю… Для меня, может поэтому, романтическая любовь всегда была не просто так, а что-то высшее… И всегда меня влекло к женщинам трагической судьбы или, лучше сказать, поэтической! Не знаю, как тебе это объяснить… К актрисам!.. Ты, может, думаешь, что в Советском союзе все были только рабочие и колхозницы? И одевались в одинаковые шмотки из универсальных магазинов? Одинаковые шмотки, одинаковая мебель и предметы обихода, какие теперь можно увидеть на чёрно-белых фотографиях в чьих-нибудь запылённых семейных фотоальбомах, которые многие без стыда всем показывают, да? Нет, Кать, мы жили не так! Даже когда стали жить поскромнее, после «развенчания культа личности», – мы жили не так! И потом, когда я стал уже взрослый, и наступил так называемый «застой», – мы жили не так! У нас были спец.магазины с невиданными для «простых смертных» товарами и услугами!..

– Петр Павлович, вы раньше рассказывали, что при Союзе работали, как все…

–Ой, Кать, я с детства умею, о чём нужно, молчать, а ты учись, о чём нужно, не спрашивать!.. Так вот, актрисы! Это был совершенно особенный мир – тем более особенный, что он отделён был от скучной советской действительности!..

– Петр Павлович, мне, честно говоря, дальше не интересно.

– Да ну? А до сих пор интересно было? А теперь «пошлинку» почувствовала? Ах ты, невинная девочка! Был бы я моложе лет на…

– Перестаньте!

– А сейчас, думаешь, не так? Времена изменились?

– Не думаю…

– Так чего же не хочешь учиться жизни?

– Потому что жизнь моя… Но, впрочем, не буду бросать жемчуг на попрание!

– Чего?

– Петр Павлович, вот если вы сами понимаете, что и тогда и сейчас мерзость, «пошлинка», то как же не искать лучшего?

– Ах да, опять проповедуешь… Мне там не интересно будет, «на небеси», я же сказал… Мне бы женщину напоследок…

Кате надоело слушать безумного старика, она села в углу, достала смартфон и углубилась в чтение любимого "Добротолюбия". На стене устало тикали старые часы.

8.

– Катя, мне больно!

Катя посмотрела на него внимательно, полагая сначала, что речь идёт о боли душевной.

– Вот здесь, в груди, сжимает, и в левую руку отдаёт… Дышать тяжело… Я умираю?

Катя вскочила и подбежала к нему.