Последний Шанс

В дверь что-то коротко ударило. Ещё раз, громче. Снова, чаще. И заколотило без перерыва, как вернувшийся ночью домой пьяный муж, слышащий крики жены «не открою, убирайся, алкаш».

Игорь на ватных ногах на всякий случай отошёл подальше от двери и опёрся о стену, облегчённо выдохнув.

— Кто это? — спросил он вскоре.

Окунь немного помолчал.

— Не знаю. Первый раз сталкиваюсь. Но явно что-то нехорошее и крайне опасное. — Он слабо кивнул на дверь, в которую продолжали упорно долбиться и при этом стрекотать. — У меня воображение не настолько богатое, чтобы представить ЭТО по звукам.

— Да уж… Дорога назад закрыта.

Путники минут пять посидели молча, давая телу и нервам отдых. Потом Окунь спросил:

— Есть хочешь?

— Не… Выйдем — тогда можно. Тем более как в таком шуме есть.

— Точно. Ну, тогда пошли. Немного осталось.

* * *

Через каких-то полчаса они уже были у лестницы, ведущей наверх. Она упиралась в тяжёлый железный люк, сдвинув который, путники вылезли и осмотрелись. Они оказались в самом обычном гараже с инструментами, канистрами, замасленными тряпками. Выйдя на улицу, сняли дыхательные маски и облегчённо вздохнули. Над головой снова было бездонное небо. Да, серое, да, затянутое тучами, но оно всё-таки привычнее, чем эти чёртовы подземелья.

Глава 13

Когда случилась первая Чернобыльская катастрофа, Игорю было всего около полутора лет, поэтому он не помнил того времени. Единственное, что он мог выковырять из закутков памяти, это размытое лицо диктора и звучащее из динамика телевизора устрашающее само по себе слово «Чернобыль». Синёв не понимал его смысла, не знал, что есть такой город, но чувствовал исходящую от этого слова скорбь, печаль, грусть. Лишь достигнув пятнадцати лет, Игорь смог полностью осознать масштаб катастрофы восемьдесят шестого года, представить причинённую людям боль. Каждый год двадцать шестого апреля, слыша упоминание о том событии и видя по телевизору кадры безлюдной, зарастающей Припяти, её пустые ветшающие дома с разбитыми окнами и разорёнными квартирами, он чувствовал в душе печаль и благоговение к брошенному городу. Живым он представлялся маленьким уютным уголком в огромной сверхдержаве; населённым добрыми и порядочными людьми. Ему казалось, что в Припяти заключена некая божественная сила, которая всегда будет хранить память о произошедшем на ЧАЭС. А когда в СМИ впервые прозвучала информация о втором взрыве на станции, Игорь потерял интерес к зоне отчуждения. Пару раз в газетах написали, что настоящая причина взрыва не установлена, но по предположениям — близ атомной станции проводились какие-то незаконные научные эксперименты, затем произошёл сбой — и бабахнуло. «Всё осквернили, засранцы!» — подумал он тогда со злостью. И стал видеть в Припяти не то, что раньше, а просто не единожды пострадавший из-за людей город.

Вот и сейчас, когда взгляду открылись очертания близких пятиэтажек на окраине города-призрака, Игорь не ощутил ничего, кроме жалости к этому месту. И, пожалуй, жгучее желание вернуться домой.

Только он об этом подумал, как Окунь крякнул и ткнул пальцем в направлении недалёкого леска. Между стволами деревьев виднелись силуэты людей. Они шли медленно, цепочкой. Наёмники. Словно поймав на себе взор Окуня, ведущий остановился и что-то крикнул своим товарищам, указывая в сторону гаража.

— Как так, ё-моё! — вскрикнул Андрей, уходя обратно за гараж. Игорь встал рядом, вопросительно посмотрев на сталкера.

— Что делать-то? Я назад не пойду!

— Я тоже!.. Так, отходим к домам, — и под прикрытием гаража направился к пятиэтажкам. Позади раздались первые выстрелы.

Вскоре путники уже подбегали к подъездам. Подходы к ним заросли, и даже сами дверные проёмы не так легко просматривались через ветви маленьких деревьев — засохших либо с горем пополам прорастающих сквозь асфальт. Тут царила странная атмосфера: помимо ощущения заброшенности ощущалось присутствие чего-то чужеродного — необъяснимого, но пугающего. Панельная пятиэтажка, которые в народе с лёгкой руки назвали «гробами», сейчас на самом деле отдалённо напоминала старый склеп.

— Здесь мутанты есть? — бросил на бегу Игорь, миновав вслед за Окунем ржавые останки карусели.

— Конечно. Целые тучи! Но они в основном ближе к центру, тут мало вероятности с кем-то встретиться. Поэтому мы и бежим в дом.

Вскоре путники уже скакали по лестнице на третий этаж. Под ботинками хрустели осколки стекла, шуршали пожелтевшие листки и обрывки газет. Двери почти во все квартиры были открыты, так и заманивая внутрь: мол, заходи, отдохни, перекуси… Но интуиция тихонько подсказывала: «Нет, сударь, не надо. Чую, опасно там». И, даже будь Игорь один, без Окуня, всё равно бы не вошёл ни в одну квартиру, а предпочёл бы переночевать на лестничной площадке последнего этажа — там, надо полагать, безопаснее всего, угроза только снизу прийти может.

Расположившись у стены с правой стороны от окна, Окунь обернулся на Игоря и бросил, кивнув на лестничный пролёт, ведущий выше:

— Поднимайся между этажами, но не светись в окне. Когда скажу, высунешься и пальнёшь по ним. Вперёд.