Последний (СИ)

Валиант нашел в себе силы изумленно посмотреть на девушку. Он никак не ожидал, что она сама внесет это предложение.

— Ты?..

— Для меня меньше опасности заразиться.

— Но она есть, — серьезно напомнил Валиант, посмотрев на нее почти так же, как смотрел после того, как она задала вопрос о крови.

— Если я буду осторожна, то все пройдет нормально, — Ривер посмотрела на него, и от его многозначительного взгляда ей снова стало не по себе. На этот раз уже она решила отвести глаза. — Так или иначе, тебе нужна помощь и, насколько я могу судить по Лоренсу, главное, чтобы в твоем организме не было инородных тел, верно? То есть, даже если операция будет грубой… ты сможешь ее пережить?

— Смогу.

— Тогда решено, — кивнула Ривер. — Едем в Гудленд.

77

Сент-Френсис, штат Канзас 25 декабря 2003 года

Статный светловолосый мужчина в темно-коричневом костюме закончил телефонный разговор, опустил руки на подоконник и замер, глядя в окно на вечерний снегопад. Какое-то время он провел в молчании, несмотря на то, что находился в кабинете не один и должен был пересказать тезисы своего телефонного разговора напряженно ожидавшему подельнику, сидевшему в большом черном кожаном кресле.

Прошло около двух минут, затем мужчина в кресле не выдержал, громко вздохнул и сцепил руки на столе.

— Так и будешь молчать? — раздраженно спросил он.

— Агенты Конор и Полсон мертвы, — был ответ.

— Мертвы?..

— Не помню, чтобы ты страдал расстройствами слуха, — голос светловолосого мужчины был ровным, однако его собеседник уже научился распознавать даже легкие нотки раздражения. Он чуть сильнее сцепил пальцы, чувствуя, как ладони начинают потеть.

— Я слышал тебя, Арнольд, — терпеливо вздохнул он. — Я просто не понимаю… ты отправлял Конора и Полсона в поддержку лейтенанту Мэтьюсу. Они просто должны были взять Харриссона под арест. Хочешь сказать, он всех их убил?

Арнольд Дюмейн повернулся к темнокожему мужчине за столом и криво усмехнулся.

— Нет. Судя по тому, что я услышал, убийцей был не Харриссон, а Декоре.

Дрейк Талос резко выпрямился в кресле.

— Я приказал Дэвису избавиться от Декоре.

— Очевидно, что сержант с этой задачей не справился. И я предупреждал тебя об этом, Дрейк. Агента Полсона тоже предупреждал, но предупреждения мои ему мало помогли. Мне странно, что ты возложил на молодого сержанта задачу, с которой не могли справиться оперативники «Креста» на протяжении многих лет.

Талос прищурился.

— Возможно, они бы достигли успеха, если б ты не информировал Декоре о планах отряда Харриссона.

Арнольд Дюмейн небрежно качнул головой, отмахиваясь от замечания Талоса, как от назойливой мухи.

Что он мог знать о внутренних делах «Креста»? Разве мог он по-настоящему понимать, каким яростным фанатиком был Филипп Харриссон, перебивший наибольшее число вампиров и практически приведший «Крест» к его ожидаемому закрытию? Разве мог он понимать, каково это — быть благоговейно преданным кому-то? Каково слышать изо дня в день сожаления Филиппа Харриссона о том, что его сын ни в грош не ставит труды своих предков и не желает работать на благо человечества? Каково при этом чувствовать себя наилучшей заменой этому нерадивому отпрыску и не иметь никакой возможности прямо заявить об этом? Каково понимать, что дело, которому ты посвящаешь свою жизнь, должно завершиться и умереть при тебе, а ты так и не станешь в нем весомой фигурой? Каково числиться лишь на правах бюрократа и советника, когда вся твоя душа жаждет оперативной работы, но лидер не видит этого желания и не хочет позволить тебе проявить себя? Каково так страстно испытывать к кому-то сыновью любовь и одновременно незамутненную человеческую ненависть? Каково пустить этому человеку пулю в голову ради общего дела по его собственному приказу? Каково самому обустраивать дела так, чтобы лидер этот приказ отдал? И каково потом, всецело надеясь на отказ нерадивого отпрыска от поста главы «Креста», получить его согласие?

Что об этом мог знать Дрейк Талос?

Ничего.

Арнольд Дюмейн никому и никогда не рассказывал о собственном отношении к «Харриссонскому Кресту», никогда не показывал, как ненавидит позицию бюрократа и роль приближенного советника. Никогда не показывал, насколько его тяготит лишь мнимая, а не настоящая руководящая должность. Никогда не говорил, насколько важной для него была сама организация и ее общий дух, который он так жаждал сохранить. О, он ненавидел семейство Харриссонов и одновременно горячо любил. Он и сам порою не понимал, как два этих чувства уживаются в нем, не разрывая его на части. Он задавался этим вопросом каждый раз, когда отправлял Валианту Декоре записки с будущими планами «Креста» и когда видел, как эти планы рушатся умелыми стараниями загнанных зверей, в коих Харриссоны превратили вампиров.

— Речь сейчас не об этом, — небрежно сказал Дюмейн, сумев сохранить выражение лица непроницаемым и не поморщиться.

— Ты прав. Речь об общей расстановке сил. Что тебе сказали?