Последний стратег

В этом мы, офицеры, более чем заинтересованы.

...Если честная печать не начнёт немедленно энергичного разъяснения дела, настойчивого требования правды и справедливости, то через пять—семь дней наши деятели доведут дело до военно-революционного суда, с тем чтобы в несовершенных формах его утопить истину и скрыть весь ход этого дела.

Тогда генерал Корнилов вынужден будет широко развить перед судом всю подготовку, все переговоры с лицами и кругами, их участие, чтобы показать русскому народу, с кем он шёл, какие истинные цели он преследовал и как в тяжкую минуту он, покинутый всеми, с малым числом офицеров предстал перед спешным судом, чтобы заплатить своею судьбою за гибнущую родину...».

Алексеевское письмо получило известность. Но ни Милюков, ни его сторонники в той обстановке не могли оказать воздействия на ход следственного дела.

Письмо же Михаила Васильевича интересно не только обеспокоенностью за судьбу генерала Корнилова и его ближайших сторонников. Оно показало его личное отношение к делу, на которое отважился пойти будущий первый командующий белой Добровольческой армией.

Керенский, находясь уже в эмиграции, писал:

«Я прочитал его (Алексеева. – А. Ш.) письмо уже после Октябрьской революции.

Генерал Алексеев был не только видным и проницательным стратегом, но и хитрым полководцем. Он понимал причины провала попытки Ленина захватить в июле власть и последовавшего через два месяца почти мгновенного поражения Корнилова...».

Забегая вперёд, можно сказать, что Белое движение с самого начала своего зарождения не приняло в свои ряды министра-социалиста Керенского. А он желал этого...

Пребывание Алексеева, не скрывавшего своей приверженности к старой России, в Ставке становилось всё более проблематичным. Министр-председатель Керенский так и не решился на увольнение заслуженного полководца, но всячески показывал, что Михаил Васильевич стал в Ставке «лишним человеком».

В сентябре, 11-го числа, Алексеев подал прошение об отставке. В рапорте на имя Верховного значилось:

«Страдая душой, вследствие отсутствия власти сильной и деятельной, вследствие происходящих отсюда несчастий России, я сочувствую идее генерала Корнилова и не могу пока отдать свои силы ни выполнение должности начальника штаба».

Только по одному этому рапорту можно сказать, что генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев «по жизни» был «прямым солдатом».

Отставка была принята без проволочек. Генерала отправили «на гражданскую жизнь» со всеми полагающимися по такому случаю почестями. Он уехал к семье в город Смоленск, не дожидаясь приезда своего сменщика в Ставку, где протрудился более двух лет.

В «Вестнике Временного правительства» по такому поводу было опубликовано официальное сообщение, поражавшее своей напыщенностью:

«...В грозный для нас час, когда, благодаря открытому отказу от повиновения бывшего Верховного главнокомандующего, генерала Корнилова, Русская армия подверглась великим испытаниям, генерал Алексеев самоотверженно принял на себя должность начальника штаба Верховного главнокомандующего и своим мудрым вмешательством быстро и бескровно восстановил порядок и деловую работу в самом жизненном центре армии - в Ставке Верховного главнокомандующего.