Последний стратег

   — Германия в своей основе имеет Прусское королевство. А Пруссия ещё с Семилетней войны стремилась к территориальным захватам. Историю, господа, забывать нельзя... Но Алексеев не мог не знать о том, что официальный Берлин долгое время искал путей политического сближения с сильной Российской империей. За сближением на дипломатическом поприще должно было последовать сближение в военных вопросах.

Свидетельства таким «поискам» появились вскоре после завершения Русско-японской войны. Даже несмотря на то, что Берлин в той войне явно «маячил за спиной Страны восходящего солнца».

Берлин искал союзников. Не случайно в октябре 1907 года появился на свет секретный протокол между Россией и Германией по Балтийскому вопросу, подписанный в Санкт-Петербурге. От России - товарищем министра иностранных дел К. А. Губастовым. От Германии - статс-секретарём (министром) иностранных дел бароном фон Шеном.

Балтийский протокол практического значения не имел. Но когда впоследствии о нём стало известно, генерал Алексеев на одном из служебных совещаний заметил:

   — Наша держава могла оказаться втянутой в неприятности на балтийских водах.

   — Но протокол реализации не получил.

   — Пусть так. Берлин пустых для себя договоров не заключает...

Любопытно, что пятидесятилетний генштабист уже тогда привлекал к себе внимание людей, которым было суждено стать его сподвижниками по Белому движению. Именно благодаря их воспоминаниям до нас дошли характеристики Михаила Васильевича Алексеева.

Крупнейший военный историк, теоретик русского Зарубежья, белоэмигрант Н. Н. Головин хорошо знал Алексеева лично. Их близкое знакомство состоялось тогда, когда Головин в годы Первой мировой войны длительное время исполнял должность генерал-квартирмейстера Ставки Верховного главнокомандующего. Он писал:

«...Генерал Алексеев являлся выдающимся представителем нашего Генерального штаба. Благодаря присущим ему глубокому уму, громадной трудоспособности и военным знаниям, приобретённым им самим в индивидуальном порядке, он был на голову выше остальных представителей русского Генерального штаба».

В этой оценке обращает на себя внимание то, что Головин подчёркивает: обширные, энциклопедические познания в военных науках Михаил Васильевич приобрёл в «индивидуальном порядке». То есть он всю свою сознательную жизнь занимался самообразованием, познавая то, что не дала ему даже Николаевская академия Генерального штаба.

Генерал А. С. Лукомский, воевавший в годы Гражданской войны на Юге России, став белоэмигрантом, писал в своих мемуарах об Алексееве довольно много.

«Отличаясь громадной работоспособностью и пунктуальностью при выполнении работы, генерал Алексеев являлся образцом, по которому старались равняться и другие участники полевых (инспекторских. - А.Ш.) поездок. Играло здесь роль, конечно, и то, что, хотя во всех этих поездках генерал Алексеев являлся якобы равным со всеми другими участниками поездки, получая и выполняя одинаковые с другими задачи, он, будучи ближайшим помощником начальника Генерального штаба, являлся фактически лицом, которое влияло на аттестации участников поездок и от заключения которого могла зависеть дальнейшая служба и старших, и младших офицеров Генерального штаба».

Хотя Алексеев покинул столицу, его профессорская деятельность не осталась не отмеченной. 16 декабря 1908 года он был избран почётным членом конференции Императорской военной академии.

Война в Маньчжурии порой напоминала о себе. Михаил Васильевич стал одним из деятельных добровольных помощников Комитета по сбору пожертвований на сооружение православного храма, который был бы памятником русским морякам, оставшимся в море без могил - храма «Спаса на водах».

В состав комитета вошли более пятидесяти человек. Среди них были вдова вице-адмирала С. О. Макарова, родители лейтенанта С. П. Огарёва с броненосца «Наварин», и жена капитана 1-го ранга С. П. Шеина, командира крейсера «Светлана», сестра лейтенанта графа В. Н. Игнатьева с эскадренного броненосца «Император Александр III» и другие. В том числе морской министр и начальник Главного морского штаба.