Последний трамвай

– Да пошутил я насчет чаек. Они только утопленникам глазам выклевывают, а мы-то еще живы! Понимаешь, Сережа, жизнь наша, как тельняшка. Вчера была белая полоса. Сегодня – черная. А завтра обязательно опять белая будет.

Внезапно метрах в пятидесяти показался перископ. Потом по Севастополю ходили легенды, что командир субмарины, увидевший экипаж вертолета в море, так смеялся, что его две недели лечили от заикания.

Но ничто не вечно под луной. Внезапный порыв ветра заставил вертолет опуститься на метр, и штурман с диким воплем вцепился в трап.

– Держи его, Сережа, – подбодрил штурмана майор. – Нам, кажется, все-таки немного подфартило.

Взобравшись в вертолет и отдышавшись, командир экипажа майор Иваньков ответил на вызов матерившейся на все Черное море рации:

– Ласточка один слушает. Да все нормально. Тумблер вызова заел. Только что нами обнаружена подводная лодка условного противника. Осуществляем визуальное сопровождение. Да, к присвоению очередных званий готовы. Есть делать дырочки на погонах. Служим Советскому Союзу!

Рождество в штрафбате

Линия фронта на войне проходит не всегда так, как она обозначена на штабных картах. Иногда гораздо проще убить врага, чем понять своих. Человек редко идет на войну добровольно. Ему гораздо ближе свой дом, семья, хозяйство, чем повестка из военкомата. Психика солдата, побывавшего в зоне боевых действий, навсегда изломана.

         Судить прошедших войну могут только те, кто был там.

         Первый снег в сорок первом году выпал необычайно рано. Бывшие гражданские лица, а ныне бойцы дивизии народного ополчения, еще с трудом привыкающие к тяготам военной жизни, в середине октября сорок первого были похожи на больших снеговиков, из которых их командиры должны были вылепить некое подобие воинского подразделения. Командиры взводов выстраивали новобранцев в стройные шеренги. Но быстро превратить сугубо штатского человека в дисциплинированного солдата на морозе не так-то просто. Что уж говорить о большом людском месиве, когда на одном пятачке собралось несколько тысяч вчерашних рабочих, инженеров и студентов.

– Взвод, становись! Равняйсь! Смирно! На первый-второй рассчитайсь!

         Команды разлетаются по полю, словно снежки, выпущенные солдатской рукой, и вот уже ряды ополченцев вычеркивают нестройные линии на белом покрывале будущих кровавых сражений.

         Коренной москвич Саша Вяземцев, двадцати лет от роду, был весьма недисциплинированным человеком. Он имел странную для своего сурового времени привычку размышлять о смысле жизни в самую неподходящую для этого минуту. Вот и сейчас Вяземцев умудрился влететь в строй, когда распределение бойцов на первый-второй уже подходило к концу и самый маленький из будущих защитников столицы уже готов был прокричать: "Первый…!"

         Саша, установив за ним свою долговязую, нескладную фигуру громко гаркнул:

– Второй! Расчет закончен! – и уже тише: – Извините, товарищ младший лейтенант, за опоздание. Больше не буду.

         Командир взвода, махнув от досады рукой, что-то прокричал, но налетевший порыв ветра со снегом унес его мнение о разгильдяе-бойце в сторону немецких окопов.

– Первые номера – выйти из строя. Налево! На оружейный склад – шагом марш! Вторым номерам, – тут взводный замялся. – Товарищи бойцы, всем винтовок не хватает. Вам придется добыть себе оружие в бою.

         Первый в жизни бой для многих становится и последним. Многие бойцы погибают, даже не успев нажать на курок. Пуля ли шальная найдет или мина под ногами взорвется. Кто знает. Ведь еще мало кто понимает, что во время атаки, к примеру, нельзя высовываться из строя. Будешь бежать быстрее других, сразу же тебя выделит противник и первого возьмет на мушку. Отстанешь – свои же признают трусом и пойдешь после боя под трибунал. Так что идти в атаку нужно в одном ряду с основной массой народа. Впрочем, советовать всегда легко. Трудно подняться из спасительной ложбины навстречу неизвестности.

         Густая цепь ополченцев залегла в небольшом перелеске. Меж молодых березок летали, словно галки на деревенском току, команды:

– Проверить оружие! Приготовиться к атаке!

         Саша, сжимая в руках здоровую березовую палку, напряженно всматривался в сторону немецкой линии обороны. Рядом с ним расположившийся пожилой ополченец достал пачку "Беломора".

– Что, сынок, собрался этой дубиной фашиста победить? Думаешь, увидит он, как ты своим дрыном размахиваешь и даст деру?

– Ничего, отец, мы краснопресненские, мы прорвемся. Мне бы только до первого немца добраться. А у вас что за диковинная винтовка? Никогда таких не видел.

– Польская. Видно, склады разобрали с предыдущих кампаний. Патронов к ней все равно нет. Так что мы с тобой в равном положении. Как звать-то тебя?

– Саша. Студент истфака пединститута. Третий курс. Со второй попытки в ополчение попал. Не хотели брать. Иди, мол, доучивайся. А вы?

– Слесарь я с "Красного Октября". Начальник цеха говорил, чтобы с завода не высовывался. Семья подождет, пережди пока. Мол, я самый ценный у него специалист. Не послушался – дурак старый. Прямо на проходной и повязали. Прохор Кузьмич меня кличут. Мальцев по фамилии.