Последний трамвай

         Фронтовики начали спрыгивать из теплушек на землю. Две большие массы народа выстроились друг против друга, не решаясь напасть. Но тут у кого-то не выдержали нервы. Прозвучал первый выстрел – один штрафник упал. Началось массовое побоище. В ход пошли палки, арматура – все, что попадалось под руку.

         На Сашу шел пьяный старый штрафник. В руках он держал стальной прут. Хотел ударить, но Вяземцев увернулся и попытался неумело воткнуть в старика нож. В этот момент его ударили по голове, и Саша отключился. Драка продолжалась, и только пожилой старшина продолжал играть на своей гармошке "Амурские волны", не обращая никакого внимания на происходящее.

         Но от фронта все равно не уйдешь. Через несколько дней Вяземцев стоит по стройке "Смирно" перед командиром полка – майором Иванушкиным. Тот пьет из стакана с подстаканником чай и очень тщательно изучает его документы.

– Так. Студент, значит. Ополчение и трехмесячные командирские курсы. Может, и будет из тебя толк. В будущем. Или ты только настоящим живешь?

– Настоящее – есть непонятое прошлое и непонятное будущее, товарищ майор.

– Философ, значит.

– Историк, на истфаке в пединституте учился.

– Мне тут только философов – историков не хватает. Надеюсь, что учение Ленина-Сталина хорошо в институте изучил. В разведку пойдешь?

– Да!

Майор поморщился и продолжил:

– Сразу предупреждаю – можешь отказаться. Беру только добровольцев.

– Я, товарищ майор, прибыл Родину защищать, а не в окопах отсиживаться.

– Ну-ну. Командиром разведвзвода пойдешь. Там у них старшина есть опытный – поможет. Ежели в первом поиске не убьют или не струсишь – может, быть тебе разведчиком. Разведчики, они тоже философы в какой-то степени…

         Вяземцев сразу представил, как он в немецкой форме пробирается в ставку Гитлера и берет фюрера в плен на глазах у обалдевших немцев. Затем, майор Иванушкин вручает ему перед строем орден Красной Звезды и говорит:

– Не зря я тебя в разведку определил. Только зная марксистско-ленинскую философию в полном объеме, можно не пропасть в логове врага. Молодец, Александр, если будешь так и дальше воевать, быть тебе скоро, чувствую, старшим лейтенантом!

         Жизнь на передовой во время отсутствия активных боевых действий весьма прозаична. Между боями принято обустраивать быт. Старшины снова начинают зверствовать и требовать привести форму одежды в порядок. Опять проходят политзанятия и ежедневная чистка вверенного тебе Родиной оружия. И только разведчики продолжают свою тихую и незаметную постороннему взгляду войну.

         Вяземцев и старшина Куровлев уже третий час изучали в бинокль немецкую линию обороны. Разведгруппа готовилась к очередному поиску в тылу немцев. Вяземцев ткнул пальцем в карту, показывая возможный маршрут движения старшине.

– Тем оврагом надо пробираться.

         Куровлев махнул рукой:

– Там не пройти. Там мины. Здесь только один проход есть. Вот, смотри, – он отмахнулся от налетевшей стайки мошкары. – Тебя, лейтенант, что в разведку-то потянуло? Героем хочешь домой вернуться?

– Вернуться хочу. А уж героем или нет, тут как получится.

– Ты, лейтенант, хоть одного немца на этой войне убил?

– Нет пока. Только в атаку ходил один раз, да с штрафниками дрался. Вот и весь мой фронтовой опыт.

– Да, маловато будет. Запомни, хочешь выжить на этой войне – научись убивать.

– Как это?

– Да по-всякому. Из автомата, гранатой, финкой, руками.

– А если я не хочу убивать?

– Тогда убьют тебя. Может, уже завтра и убьют. Или сегодня. Вот встанешь в полный рост по малой нужде, тут-то тебя снайпер немецкий и снимет.

– А что, здесь есть снайпер?

– Может, есть, а может, и нет. Но ты всегда должен думать, что он есть. Дай мне руку.

         Вяземцев протянул ему ладонь и через секунду лежал на дне окопа, скорчившись от боли.

– Ты где так научился?

– На Дальнем Востоке. Охотником был до войны. А в Гражданскую партизанил в одном отряде вместе с китайцами. Они и показали.

– И что, много народу на Гражданской положил?

– Хватает. И чужого, и всякого. Так ты будешь учиться людей убивать?

– Не людей, а немцев. Слушайте, старшина, ведь среди них есть и рабочие и крестьяне.

         Куровлев усмехнулся:

– Как же ты определишь, кто из них кто. Да пока определяешь, он тебя и шлепнет. И глазом не моргнет.

         Вяземцев задумался и ничего не ответил. Он представил, как подходит с автоматом к группе немецких разведчиков и спрашивает: " Вы, ребята, за Розу Люксембург и Карла Либкнехта? Или за национал-социалистов?" Те в ответ ржут, как кони.

         Первый выход Вяземцева в тыл врага не походил на праздник. И первый его убитый немец так и остался безымянным мальчишкой почти его возраста. Все было буднично и обыкновенно. Группа разведчиков пробралась по нейтральной полосе через колючую проволоку. Вот и немецкие окопы. Вяземцев увидел его сразу. Молодой парень, губошлеп в солдатской форме, спал, зажав винтовку между ног. Во сне он причмокивал, посапывал и улыбался. Чувствовалось, что ему снится что-то хорошее. Старшина кивнул на немца Саше и прошептал одними губами:

– Только тихо. Иначе всех нас здесь положат.