Последний трюк

– Но я не ше-теп, отец, и ты это знаешь. Несмотря на все твои усилия, у меня всё ещё есть татуировка дыхания. И знаешь почему? Потому что этот «грязный некхек» пришёл и освободил меня, когда ты привязал меня к столу.

Ке-хеопс фыркнул так, словно только что выиграл спор.

– Ты сказал, что простил нас, и всё-таки ты…

Мне захотелось вздохнуть, несмотря на громкий барабанный стук в груди, из-за которого я мог вот-вот затрястись всем телом. Я не приготовился к тому, что должно было произойти. И никогда не приготовлюсь.

– Я действительно прощаю тебя, отец, – сказал я. – Клянусь. Но я не позволю тебе разрушить мир, осквернить всю красоту, которую я видел в землях и людях за нашими границами.

На его лице появилась неуверенность. Это просто естественное отвращение к тому, чтобы побить собственного ребёнка на виду у своих приверженцев? Смущение из-за того, что он хотя бы делает вид, что будет настоящая драка? Или же некая малая часть отца задавалась вопросом, действительно ли его слабый, отверженный сын, который по всем правилам не должен был прожить и дня без защиты своего клана и всё-таки уничтожил почти всех явившихся убить его мужчин и женщин, может оказаться угрозой?

Отец, как я заметил, был уязвим для арта валар.

– Ну же, – сказал я, провоцируя его. – Солнце уже встаёт, а мне предстоит трудный день, чтобы разобраться со всей кашей, которую ты заварил.

Он не улыбнулся, не удостоил ответом мои нелепые слова. Почему-то меня всегда огорчало, что отец не получает никакого удовольствия от того, что его сын бросает вызов судьбе, даже когда все шансы говорят о неизбежном поражении.

– Очень хорошо, – сказал он, опускаясь на колени и рисуя на песке магический круг. – Полагаю, всё всегда к этому вело.

Как обычно, отец действовал кропотливо, методично. Его круг был чудом геометрической точности, как будто за такие вещи полагался некий приз.

Я отыскал глазами Шеллу: она смотрела на меня с такой яростью, что я почти задался вопросом, не убьёт ли она меня прежде, чем у Ке-хеопса появится возможность это сделать.

– Почему? – спросила она.

Одно слово, настолько полное боли и тоски, что оно казалось слишком большим, чтобы на него ответить. И всё-таки я должен был ответить. Она знала, что вот-вот станет свидетельницей окончательного разрушения нашей семьи. У нас не осталось ни братьев, ни сестёр, ни кузенов, ни дядьёв, ни тёток. Наша мать, которой Шелла восхищалась, которую обожала и, к сожалению, подражала её преданности отцу, умерла. Остались только Шелла, отец и я. Теперь ей придётся смотреть, как один из нас убивает другого.

Думаю, Ке-хеопс понял: нечто более глубокое, чем мы с ним в состоянии уяснить, будет сломано навеки, поэтому в последний раз попытался меня урезонить.

– Всё не должно пойти вот так, – сказал он, хотя в тот момент его слова донеслись до меня словно издалека. – Я был опрометчив в своём гневе, Ке-хелиос. Давай ещё поговорим. Позволь показать сделанные мной расчёты, объяснить, почему мои планы необходимо претворить в жизнь, почему они – даю слово – приведут к лучшему миру не только для джен-теп, но и для других народов на континенте. Я знаю, ты заботишься об этих дароменцах, берабесках и гитабрийцах. Я знаю, у тебя есть друзья в Семи Песках. Позволь доказать, что у нас у всех общее будущее.

– Только до тех пор, пока ты у власти.

Он снова замолчал. Нам обоим больше нечего было сказать.

– Не хочешь ли начать обратный отсчёт? – спросил я сестру.

Она покачала головой.

– Никакого обратного отсчёта, – сказал Ке-хеопс. – В том нет необходимости. Когда ты будешь готов, мальчик, подойди ко мне и узнай раз и навсегда, что происходит, когда ты бросаешь бумажные карты в пламя истинной магии.

– Вполне справедливо.

Я на мгновение закрыл глаза, используя время, которое он мне дал, чтобы замедлить дыхание и успокоить дрожь в руках. Моих ноздрей коснулся знакомый запах дорожной пыли и курительной соломинки. Фериус. И ещё кое-что. Мускусный запах вместе с запахом меха и ярости. Рейчис.

– Эй, малыш, – сказала Фериус. – Я когда-нибудь рассказывала тебе о седьмой форме арта тако?

– Сейчас я немного занят, Фериус.

Она засмеялась.

– Само собой. Тогда дай мне на секундочку увидеть твои глаза.

Я открыл их и посмотрел на неё. Они были зелёные, но не цвета изумруда. Больше похожи на поле длинной травы, колышущейся на ветру, говорящей, что мир велик, а дороги взывают к вам.

Интересно, что она увидела в моих.

– Да, – сказала она, и улыбка сморщила уголки её губ. – В тебе это есть.

Рейчис, сидевший у неё на плече, склонил голову набок. Он был необычайно спокоен, и я подумал, не из-за Шеллы ли – она утверждала, что её присутствие естественным путём заставляет его умолкнуть. Но белкокот только потянул носом и сказал:

– Разорви ему глотку, Келлен.

Затем, как будто ему в голову пришла запоздалая мысль, добавил:

– Но оставь мне его глазные яблоки.

Фериус повернулась и пошла прочь, чтобы присоединиться к остальным аргоси.

Её место заняла Нифения.

– Привет, – сказала она.

– Привет. Послушай, я ценю ободряющие слова, но вправду не думаю, что все эти маги джен-теп будут ждать…