Последний трюк

Фериус, Рейчис и я тем же утром снова отправились в путь. Хоть при нынешних обстоятельствах трудно будет проникнуть в Берабеск, ситуация станет намного хуже, как только наступит день рождения их Бога и объединённая армия самого большого народа континента начнёт войну с каждым язычником, которого сможет найти.

Когда тебе не везёт так, как мне, начинаешь задумываться, что религиозные фанатики, возможно, не такие уж сумасшедшие, какими ты их считал.

– Ты в порядке? – спросил я Фериус.

Сперва она не ответила, её лошадь продолжала бежать рысью. Фериус всегда была бледной, но уже несколько дней её кожа была скорее серой, чем розовой.

– Сто двадцать один, – ответила она наконец.

– Сто двадцать два, – просвистел Рейчис со своего насеста на шее нашей лошади, перевернулся на спину и снова захрапел.

– Что он сказал? – спросила Фериус.

– Он сказал, что я задал вопрос всего два-три раза. Так ты в порядке?

– Сто двадцать… – Рейчис снова задремал, не закончив фразы.

– Знаешь, малыш, – сказала Фериус, натягивая поводья, чтобы остановить лошадь, – для того, кто горит желанием узнать правду, ты, похоже, хочешь, чтобы люди постоянно тебе лгали.

Я тоже остановил лошадь. Мы находились примерно в дне езды от границы Берабеска. О её приближении можно было судить по песку: его цвет менялся с тускло-коричневого на золотистый. Скоро мы въедем в более населённые районы, и тогда начнутся настоящие проблемы.

– Я просто хотел сказать…

– Я умираю, малыш. Ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому перестань спрашивать. – Фериус закашлялась. Кровь запачкала тыльную сторону её руки, когда она вытерла рот. – Проклятая тварь снова шевельнулась. Теперь ей нужны мои лёгкие.

«Та часть тела, где олеус регия не поможет», – подумал я.

Оказалось, что исцеление раны в груди излечило также боль в ноге. Проклятие почти ежедневно меняло цель своих непредсказуемых атак. Фериус была самым сильным, самым выносливым, самым упрямым человеком, какого я когда-либо встречал, но даже она разваливалась на части, когда чёртово Проклятие играло с ней, как с раненой птицей играет кошка, позволяя трепетать крыльями только затем, чтобы поймать птицу снова, прежде чем та сможет улететь.

С тех пор как мы покинули земли джен-теп, каждый час бодрствования я пытался понять Проклятие и то, как оно действует. Обычное заболевание поражает или какую-то часть тела, например, печень, или какую-то систему, например, кровеносную. Но Проклятие – другое дело. Оно могло преследовать жертву сотней различных способов так часто, что это не казалось просто глупым невезением. В один прекрасный день на теле Фериус может появиться странная сыпь, на следующий день – по чистой случайности – она, поскользнувшись, упадёт и вывихнет лодыжку (и вывих не пожелает проходить), или порез, который почти мгновенно загноится. Как бы мы ни старались справиться с одной проблемой – например, вести себя как можно осторожней во время каждого её движения, – всегда возникала какая-то новая проблема.

Каждый день я наблюдал за Фериус, пытаясь понять смысл Проклятия, перебирая в уме его свойства. К данному моменту у меня имелось только два возможных объяснения: либо Проклятие – некий дух или преследующая её сверхъестественная сила, либо оно – болезнь, поражающая и тело, и разум и заставляющая Фериус саму наносить себе раны и ушибы всякий раз, когда она пыталась вылечить другие.

В любом случае, как остановить Проклятие? Если это дух, он до сих пор ускользал от моих жалких навыков магии шёпота. За всю жизнь я смог общаться только с одним духом ветра под названием сасуцеи: некогда она поселилась в моём правом глазу. Но Сузи, как я любил её называть, давно покинула меня. А если Проклятие – мистическая болезнь разума, заставляющая жертву саму провоцировать свои недуги? У Фериус была самая неукротимая воля, но и она не могла с этим бороться.

Значит, оставался только один выход.

– Ты просто должна держаться, – сказал я ей. – Как только мы доберёмся до столицы Берабеска, мы найдём способ уничтожить Проклятие.

– Как только мы доберёмся до столицы, – отозвалась она, толкнув лошадь пятками, чтобы заставить её двигаться дальше, – мы будем решать, как остановить войну, а не беспокоиться о лёгком кашле.

Вот так она каждый раз отмахивалась от подобных разговоров, напоминая, что у мира есть дела поважнее, чем жизнь одного странствующего игрока, и что Путь Аргоси заключается в том, чтобы предотвращать большие, неразрешимые беды, разбираясь с маленькими, исправимыми бедками, приводящими к большим, и не позволяя миру покатиться в ад ради одного человека.

– Мне жаль, – сказал я, когда мы поехали рядом.

– Всё в порядке, малыш. Я знаю, у тебя добрые намерения.

– Нет, я имею в виду: мне жаль, потому что я знаю – несмотря на всю фигню, которую ты несёшь насчёт следования Пути Дикой Маргаритки, легкомысленно относясь к тому, что с тобой происходит, на самом деле ты нацелилась на то, чтобы благородно умереть.

– С каких пор…

– Этого не будет, Фериус, – перебил я. – Я не позволю.

Она приподняла бровь.

– И кто же ты теперь, по-твоему, Келлен из дома Ке?