Последний трюк

– У такой большой армии – между прочим, она меньше десятой доли будущей объединённой армии Берабеска – есть разведчики на многие мили вокруг, не говоря уж о нескольких святых мужчинах и женщинах, владеющих своеобразной магией, выслеживающей шпионов.

– Так что же делать? – спросил я. Мой взгляд то и дело возвращался к плавным движениям, я прислушивался к мелодичным песнопениям молитв. – Которому обличью своего Бога они молятся?

– Кающемуся грешнику.

– Для нас это хорошо?

Фериус потёрла подбородок.

– Может быть. Может быть. В любом случае, его последователи не самые скверные.

– А кто хуже всех остальных? Те, кто поклоняются жестокому воинскому лику Бога?

– Нет. Целителю.

– Целителю? Почему? Никогда бы не подумал…

– Помнишь тех правоверных, с которыми мы познакомились пару лет назад?

Я помнил. Одни из самых смертоносных бойцов, с которыми я когда-либо сталкивался; крестоносцы, полные решимости залить песок пустыни кровью богохульников.

– Полагаю, в данном случае «исцеляется» не пациент?

Фериус кивнула.

– Они, как последователи целителя, верят, что их работа – избавить мир от болезни богохульства.

– Вы что, собираетесь трепаться всё утро? – нервно спросил Рейчис.

– Что на тебя нашло? – спросил я.

– Не люблю армии. Не люблю религиозных психов. Не люблю армии религиозных психов.

Я не смог найти изъяна в его логике.

Фериус издала сдавленный звук. Потом снова закашлялась, тщетно пытаясь подавить приступ. Я протянул ей носовой платок. Обычно она отказывалась, но на этот раз взяла. Когда она отняла его от губ, он был ещё сильнее испачкан кровью и желчью, чем обычно.

– Мы должны пробраться мимо этой армии и найти аптекаря, который сумеет состряпать какое-нибудь лекарство, чтобы облегчить симптомы, – сказал я.

Она снова вытерла губы платком.

– Никакой аптекарь тут не поможет, малыш. С тем же успехом можно просить шестиликого…

– Фериус?

Несмотря на пепельную бледность, ухмылка обманщицы, появившаяся на её губах, сделала её прежней.

– Думаю, у меня есть план, как нам пройти через эту армию.

Что-то в её взгляде обеспокоило меня.

– И как же?

Она похлопала меня по плечу и поднялась на ноги, позволив армии внизу увидеть нас.

– Когда тебя в последний раз хорошенько избивали, малыш?

Глава 33. Кающиеся

Вопрос «когда тебя в последний раз хорошенько избивали» никогда не приводил ни к чему хорошему. В данном конкретном случае Фериус настаивала, что это необходимый урок арта сива.

Талант аргоси убеждать был тем талантом, которому я всегда страстно хотел научиться. А кто не захотел бы научиться быть очаровательным? Однако у аргоси своеобразные представления о том, что именно является очаровательным, и одна из таких вещей – редкое очарование наблюдения за тем, как кого-то избивают.

– Вставай, малыш, – сказала Фериус. – Нельзя увернуться, если ты…

– «Нельзя увернуться, если ты лежишь на спине», – закончил я за неё. – Знаю. Ты научила меня этому два года назад, когда я позволял тому парню в Семи Песках надирать мне задницу.

Удар в нос вернул меня к драке. Ну… В общем-то, к избиению.

– Похоже, ты ещё не усвоил урока, – заметила Фериус.

Позвольте мне правильно описать обстановку: три берабесских кавалериста по очереди молотили кулаками, пинали ногами и иногда били коленями по всяким моим чувствительным местам. К этому добавлялось множество оскорблений, начиная от сомнений в моей мужественности и кончая… сомнениями в моей мужественности в других отношениях.

Моё смущение лишь слегка усугублялось тем, что все три воина оказались женщинами. В промежутках между избиением и словесными оскорблениями они развлекались тем, что плевали на меня. Я корчился на земле, когда одна из них решила по-настоящему амбициозно завершить нашу маленькую стычку: она начала спускать штаны, готовясь на меня помочиться.

– Ты собираешься просто лежать и терпеть? – с отвращением спросил Рейчис.

Вот что интересно: белкокоты считают, что помочиться на противника – значит окончательно его унизить, сочтя его недостойным смерти, потому что даже белкокот не укусит то, что облито мочой.

«Неужели я буду лежать и терпеть?» – спросил я себя.

Теория Фериус заключалась в том, что для нас лучше пройти мимо лагеря, изображая кающихся – дескать, она путешествует в поисках божьего благословения, чтобы вылечиться от болезни, а я предлагаю себя в качестве меча Бога, поражая его врагов и вообще принося славу его имени. Если это звучит невероятно высокомерно, что ж, в том-то и заключался замысел.

– Ах ты, жалкий мышонок! – солдатка, стягивающая штаны, сплюнула. – Думаешь, Бог хочет, чтобы ты был его мечом?

Другая засмеялась, подзадоривая свою подругу.

– Скорее, он нужен Богу как ночной горшок.

План (если можно назвать так нечто настолько непродуманное) состоял в том, чтобы благодаря моим искренним убеждениям и желанию быть избитым до бесчувствия любым, кто сомневается в «преданности иностранца, вдохновлённого верховной волей Бога», командиры сочли меня сперва забавным, а после – и это термин Фериус – очаровательным.