Последний трюк

Но несмотря на зловоние пота и избыточное многолюдье, в воздухе над сонмами воинов и паломников витало пылкое возбуждение, почти сияние, которое питала их вера в то, что здесь, в этом городе, они увидят ранее никем не виданное: своего Бога.

Келиш разделял радостное предвкушение, хотя я заметил, что он уравновешивает надежду и оптимизм прикрывающей его дюжиной солдат. Остальных он оставил стоять лагерем за городом вместе с другими армиями. Купцы и прочие состоятельные горожане, увидев красный плащ квадана, кричали на него, когда мы проходили мимо, требуя объяснить, почему город наполняется сбродом.

– Всё, как предупреждает визирь Калифо, – сказал мне командир. – Некоторые смотрят на Бога, но видят только своё собственное лицо, поэтому исполнены страдания вместо экстаза.

– Вы когда-нибудь читали визиря Сипху? – спросила Фериус.

Келиш, обычно обожавший сравнивать религиозные теологии, нахмурился.

– Разглагольствования женщины-визиря, не предписанные великими соборами, не считаются законом в рамках канонов нашей веры.

– Разве только слова мужчин передают мудрость?

Квадан кивнул с кривой улыбкой, сложив ладони вместе и вывернув их наружу – его способ показать временную капитуляцию в таких дебатах.

– Тогда я жду мудрости Сипху.

– Она писала: «Во всём следует соблюдать умеренность, ведь если бы каждая душа на земле в праведном порыве выкрикивала имя Бога, все бы оглохли».

Несмотря на свои явные предубеждения, Келиш действительно обожал чёткие постулаты и обдумал его, прежде чем спросить:

– Что можно извлечь из этого замечания?

Фериус показала на улицы, кишащие людьми, на мужчин и женщин, выпрашивающих еду, на тесноту повсюду, куда ни посмотри.

– Такой город строится не для многих. Скоро я увижу, как болезнь пронесётся по этим улицам, как лесной пожар. Скоро я увижу, как прольётся кровь.

Наше внимание привлёк внезапный крик. Дальше по улице вспыхнула драка. Тем временем отряд из двух десятков человек в шлемах и кожаных доспехах, с короткими копьями в руках, проталкивался сквозь толпу, уходя оттуда, где раздавались крики.

– Жреческая стража, – сказала Фериус. И спросила у Келиша: – Разве им не полагается обеспечивать законность и порядок в городе?

Тот не ответил, но шагнул к другому командиру.

– Похоже, ты смотришь не в ту сторону, караульный.

С удивительной быстротой – и безрассудством – две дюжины копий опустились, нацелившись наконечниками в живот Келиша. Его люди, однако, не сдвинулись с места.

– Они подождут моей команды, – сказал Келиш командиру жреческой стражи.

– Ни один солдат мирской армии не может обнажить оружие в священном городе, – сказал тот. – Если хоть один из них это сделает, их всех отлучат от церкви, их семьи выследят и предадут смерти как богохульников.

Келиш ничем не выказал своего страха.

– Похоже, это… уже чересчур.

Он повернулся к Фериус.

– Возможно, мне всё-таки стоит почитать визиря Сипху.

Потом обратился к командиру стражи:

– Я всё ещё слышу впереди крики. Если не хочешь вмешиваться, отойди, я всё сделаю сам.

– Всё идёт, как и должно, – усмехнулся начальник стражи. – А теперь беги, кающийся грешник.

Его взгляд задержался на религиозной сцене на нагруднике Келиша.

– Большинство жрецов-охранников следуют кодексу часовщика, – спокойно объяснила Фериус. – У них нет времени на тех, кто верит, что Бог – кающийся грешник.

«Предки, – подумал я. – Как действует теократия, если люди презирают друг друга из-за разных интерпретаций существония Бога?»

Мы продолжали слышать звуки драки; люди проносились мимо, пытаясь убежать.

– Рейчис, узнай, что происходит.

Белкокот принюхался.

– Но эти два чокнутых скоро начнут убивать друг друга, и я не хочу пропусти…

Я показал на битком набитую народом улицу впереди.

– Там, наверное, происходит кое-что похуже.

– Веский довод.

Белкокот спрыгнул с моего плеча, приземлился на деревянный навес лавки, а после вскарабкался на крышу одноэтажного дома. Он помчался по крыше, подпрыгнул и широко распахнул пушистые перепонки, чтобы поймать ветер.

Вскоре он уже летел над нашими головами, направляясь к источнику какофонии. Командир жреческой стражи заметил, как улетел Рейчис.

– Теперь наш город наводняют даже дикие звери!

Он жестом подозвал одного из подчинённых.

– Начинайте составлять планы общегородской кампании истребления. Не хочу, чтобы священные храмы покрылись помётом грязных животных.

Что ж, даже если бы я не успел проникнуться к нему неприязнью, парень с каждой минутой всё больше облегчал для меня эту задачу.

Командир, должно быть, заметил выражение моего лица, потому что впервые обратил внимание на нас с Фериус и спросил Келиша:

– Зачем ты приводишь в город чужеземцев?

– Они паломники, и пустить их в Махан Мебаб – правильно. Разве визирь Калифо не говорит со свойственной ему пронизывающей прозорливостью: «Самый бедный паломник, явившийся из чужой страны, является истинным гражданином города Бога»?

Командир жреческой стражи воспринял это как пощёчину.

– Ты будешь блеять о кающемся грешнике?

Келиш сделал вид, будто шепчет мне на ухо, но говорил достаточно громко, чтобы услышали все: