Последний удар

— Бредни! — Она чуть не набросилась на него. — Не возносите хулы на то, в чем ничего не понимаете… Есть много больше на земле и в небесах…

— Чем в моей, скажем, философии, — сказал Эллери, не отрывая взгляда от безмолвного красного костюма. — Я не разделяю предчувствий вашей души, но должен признать, что все это мне тоже не больно нравится. Выходит, никто даже мельком не видел, кто утром положил этот костюм в комод?

Никто не видел.

Во второй половине дня небо заволокло какой-то пеленой, которую нельзя было полностью отождествить с тучами.

Серые облака прикрыли солнце, потеплело, и Элдервуд начал потихоньку выкапываться из-под снега. Весь день вокруг лязгали снегоочистители. Явился местный автомеханик с грузовичком, оборудованным большим деревянным скребком, и расчистил подъездной путь к дому Крейга. Джон и Эллери взялись за лопаты и помогли Фелтону проложить тропку вокруг дома.

Но казалось, что кто-то буквально выжал из них всю радость жизни. Расти, Валентина и Эллен затеяли было играть в снежки, но очень скоро прекратили это занятие. Возник разговор о том, чтобы запрячь одну из лошадей с конюшни в старые сани со ржавыми ободами, но и эта идея как-то быстро угасла.

В музыкальной комнате Мариус Карло сидел за фортепиано, прищурив глаз над дымящейся во рту сигаретой, и наигрывал яростные маленькие арпеджио и карикатурно искаженные фрагменты из опер, часто прерываясь для того чтобы наполнить свой стакан коктейлем; в то же время Оливетт Браун, бесчувственная к музыкальным сарказмам Карло, притулилась в уголочке с книгой, обнаруженной ею в крейговском собрании первопечатной Американы — «Чудесами невидимого мира» Коттона Мэзера. Вместе они образовывали на удивление гармоничную картину.

Дэн Фримен, доктор Дарк и мистер Гардинер прогулялись в роще за домом. Неожиданно для самих себя они вступили в оживленную дискуссию о двух новейших бестселлерах: «Истории Сен-Мишеля» Акселя Мунте и «Искусстве мыслить» аббата Эрнеста Димне, ни один из которых они в нормальных обстоятельствах не сочли бы заслуживающим спора.

Крейг и Пейн прохлаждались в библиотеке, обсуждая сравнительные достоинства администрации Гувера. Обычно при спорах на сей счет от них искры сыпались. Но сегодня адвокат довольно тускло высказывался по поводу преувеличения роковой роли «Черного четверга», а Крейга хватило лишь на вялое осуждение сенатора Хефлина и других «гуверократов», не допустивших в Белый дом Эла Смита, а стало быть, и здоровую экономику.

Эту тревожную атмосферу не рассеял и замысловатый рождественский обед миссис Янссен, поданный в пять часов. Казалось, что все, хоть вполуха, но прислушиваются — не раздадутся ли наверху шаги призрака. Расти и Эллен изо всех сил пытались поддержать застольную беседу, но она упорно не клеилась и тонула в паузах.

— Больше похоже на поминки! — Джон отбросил салфетку. — Давайте пойдем в гостиную и выпьем кофе с коньяком. Может быть, из радио выудим что-нибудь веселенькое.

— В полседьмого «Дядя Дон», — с невинным видом сказал Мариус. — Или же титаны мысли и муз предпочтут «Амоса и Энди» в семь, или «Пекарей-весельчаков» в полдевятого. Непременно, непременно обратимся к сему высшему инструменту культуры.

Но радио им довелось послушать не скоро, лишь в самую рождественскую ночь. Ибо, войдя в гостиную, они первым делом столкнулись с новой загадкой.

Под елкой лежал большой пакет, обернутый в краснозеленую фольгу и перевязанный позолоченной лентой. К ленте была прикреплена рождественская открытка, изображающая веселого Санта-Клауса. На открытке была аккуратная машинописная надпись «Джону Себастиану».

— Ну вот и что-то приятное, для разнообразия. И кто же скромный даритель?

Джон повертел пакет и так, и сяк, пытаясь найти ответ на свой вопрос. Но так и не смог.

По комнате прошел какой-то холодок.

— Вздор! — внезапно сказал Джон. — Кто-то имел любезность сделать мне подарок, а мы все стоим тут с таким видом, словно он сейчас взорвется!

Он сорвал обертку и извлек белую коробку без всяких пометок. Сняв крышку, он увидел в ней несколько предметов, завернутых по отдельности в красную оберточную бумагу. Сверху лежала нелинованная белая карточка, на которой было что-то напечатано.

Джон, нахмурившись, прочел вслух:

В первый Святок вечерок
Шлю тебе, мой голубок,
В о л а из древа сандала;
Но только этого мало —
Шлю еще недостроенный дом —
Пусть невеста поселится в нем —
И в е р б л ю д а, почти что из стали;
Ходит он в полосатой эмали.

— Какого черта! — сказал Джон. — Чушь какая-то!

— Просто бессмыслица! — сказала Эллен. — И что это должно означать?

Эллери внезапно произнес:

— Джон, дай-ка взглянуть.

Все сгрудились вокруг, читая странные вирши через плечо Эллери.

— «Шлю тебе, мой голубок», — размышлял он вслух. — Не представляю себе, кто бы мог так написать. Разве что, вы Расти. Это не вы послали?