Последний удар

Оказалось, что семь часов — это довольно большой срок для более чем дюжины людей, запертых в одной комнате без всякой надежды выйти — даже в столь просторной комнате, как зала особняка Артура Крейга. Осадное положение началось уже в напряженной атмосфере, которая все сгущалась по мере того, как весьма неторопливо тянулось вечернее время. Это настроение совсем испортило футбол доктору Дарку. Он то пытался заглушить дам, включая звук на полную мощность, то припадал большим ухом к самому громкоговорителю. Когда Стэнфорд повторил свой триумф над армейцами, разгромив курсантов со счетом 34:13, славный доктор почти не наслаждался победой — слишком уж его вывели из себя болтуны в гостиной. Он даже не смог дать надлежащую отповедь Роланду Пейну, заметившему, что, невзирая на поражение армейцев, знаменитый Рыжий Кэгл покрыл себя бессмертной славой на прощание — ведь кто, как не он, сделал оба тачдауна и в одиночку принес своей команде все ее очки.

Страсти не улеглись, и когда сержант Девоу впустил через дверь столовой бедного Фелтона. Дворецкий внес несомненные атрибуты ужина а-ля фуршет. Крейг привстал было, но тотчас молча опустился назад. Со стороны Оливетт Браун последовал довольно визгливый комментарий: «Это переходит всякие границы, правда же, мистер Крейг?» Остальные тоже взроптали. Особенно выделялся доктор Дарк, заявивший, что никогда не обучался этому водевильному трюку — балансировать тарелкой, полной еды, на собственном колене — и учиться на старости лет не собирается. Но более серьезных возражений не последовало; напряженность, однако, возросла. Ужинали молча. Луриа за ужином был и любезен, и насторожен. Его стул стоял прямо перед портьерами, скрывавшими вход, и он ни на мгновение с него не вставал.

После ужина началась всеобщая тихая попойка. Мариус Карло напился самым целеустремленным образом, после чего заснул. Его судорожный храп нисколько не способствовал улучшению морального климата. Кто-то немного и довольно рассеянно поиграл в бридж. Расти по радио поймала джаз и вытащила Джона потанцевать с ней, а потом с Валентиной и Эллен. (Эллери оставался в своем углу и на сигналы Эллен не реагировал.) Позже, уже от полного отчаяния, компания вняла настоятельным призывам Валентины поиграть в шарады. Это представление позволило длинноногой блондинке продемонстрировать и ножки, и лицедейский дар. Но и то, и другое не произвело большого впечатления на всех, за исключением Роланда Пейна, чей респектабельный взор редко поднимался выше нижней границы короткой, по моде, юбки Валентины. Наконец в одиннадцать часов все прекратили игры и уселись послушать новости, что вызвало кое у кого не очень умный смешок: диктор искренним голосом вещал, что комиссия президента Гувера по контролю за соблюдением законности и порядка готова выступить перед конгрессом и «с уверенностью» ожидает более решительного исполнения закона о запрещении продажи спиртных напитков; один из грузовиков Голландца Шульца был похищен в нью-йоркском Ист-Сайде прямо с таможенного склада, а в чикагском Норт-Сайде два трупа, изрядно нашпигованные пулями из «пишущей машинки» — прямо второй экземпляр бойни в день святого Валентина, — были по частям извлечены из тупичка и запротоколированы, как документы «алкогольной войны» между Багси Мораном и «меченым» Эль Капоне; полицейский же комиссар города Нью-Йорка Уэйлен выдвинул принципиальное решение транспортной проблемы на Манхэттене: он призвал запретить всякую парковку автомобилей в деловых кварталах.

После новостей все сидели, отупев от выпивки, и ждали полуночи.

Когда же она пришла, возвестив о себе приглушенным боем напольных часов с верхней площадки, все с трудом подняли головы.

— Я очень устал, лейтенант, — со вздохом сказал мистер Гардинер. — Позвольте мне отойти ко сну.

— Одну минуточку, достопочтенный. — Луриа вскочил на ноги и устремился к двери в столовую. — Девоу!

Сержант просунул голову в гостиную.

— Приведи этих троих.

Когда в гостиную, волоча ноги, вошли миссис Янссен, Мейбл и Фелтон, Луриа приказал:

— Девоу, остаетесь здесь! Никому не двигаться!

Подбежав к сводчатому проходу, он нырнул в портьеры и исчез.

Все молчали.

— Час ведьм, — внезапно сказал Фримен и засмеялся. Вместо смеха получилось почти что эхо.

Так все стояли и сидели в полном молчании долгие девять минут. Затем портьера раздвинулась, и показался лейтенант Луриа. Он медленно достал из кармана пачку «Меликринос», медленно вынул сигарету, медленно прикурил.

— Эксперимент окончен, — сказал он.

— И что все это должно означать? — проскрипел Джон.

Луриа не торопясь сказал: