Последний удар

— Двенадцать участников нашего празднества, — кивнув, сказал Эллери. — Сам праздник состоит из двенадцати дней — или ночей — Святок. Двенадцать человек представляют двенадцать знаков зодиака. И Джон каждый вечер получает подарки, сопровождаемые пародией на рождественский гимн, известный как «Двенадцать святочных дней». Кругом двенадцать! Слишком много для простого совпадения. И я задаю себе вопрос: может ли число «двенадцать» сознательно использоваться как некий указатель? Например, могу ли я кого-нибудь из присутствующих увязать с этим числом?

Сержант Девоу, который незаметно пришел из холла и слушал со всевозрастающим недоумением, теперь и вовсе облокотился о косяк с раскрытым ртом.

— Давайте посмотрим, — сказал Эллери, оглядываясь по сторонам. Взгляд его остановился на Роланде Пейне. — Что, если мы начнем с мистера Пейна?

— С меня? — Адвокат был явно застигнут врасплох. — Был бы вам очень признателен, Куин, если бы вы меня во всю эту чушь не впутывали.

— Ну нет, вас никак нельзя оставить в стороне. В этом-то и смысл нашего расследования. Подумайте, мистер Пейн, и хорошенько. Число «двенадцать» — в любом контексте — никаких ассоциаций из вашей личной жизни не вызывает?

— Разумеется, нет, — без особой любезности ответил Пейн.

— А из профессиональной? Вы юрист… Юрист… Ну, конечно, — просияв, сказал Эллери. — Что может быть ясней? Юрист — жюри присяжных. «Двенадцать мудрых и справедливых». Понятно?

— Я почти не бываю в судах, — огрызнулся седовласый поверенный. — Я все же занимаюсь гражданским правом, а не уголовным.

— Да бросьте вы, Пейн, — неожиданно сказал Фримен. — Все это даже занятно. Конечно…

— По я действительно ни о каких «двенадцати» понятия не имею.

— Роланд, как же ты мог забыть свою магистерскую диссертацию? — громогласно спросил Крейг. — Ты еще ею так гордился, что много лет спустя буквально вынудил меня набрать и напечатать частное ее издание для раздачи коллегам-юристам. Неужели забыл? Там было еще о своде римских законов пятого века до нашей эры.

— О, Господи, — простонал адвокат. — Артур, о чем ты?!

— Называлась она, естественно, — Крейг усмехнулся, краешком глаза глянув на Джона, — «Lex XII. Tabularum». У меня где-то есть экземплярчик. «Закон двенадцати таблиц». Автор — Роланд Пейн.

— Да-да, все верно, Артур, — со слабой улыбкой сказал Пейн. — Я забыл. Но тебя за напоминание не благодарю.

— Ну вот, — бодро сказал Эллери. — По крайней мере, теперь у вас прямая связь с числом «двенадцать». Кстати, надо же, вы ведь еще и douzeper.

— Я кто? — вздрогнув, спросил Пейн.

— «Дузепер», — заверил его Эллери. — Один из двенадцати палладинов Карла Великого. Вы наверняка помните самого знаменитого из них. «Песнь о Роланде» вам ни о чем не говорит? «Роланд за Оливье»? А «Чайлд-Роланд»? Дорогой, сэр, да вы по уши в «двенадцати». Ну, кто следующий? Доктор Дарк?

Джон улыбался. Расти прильнула к нему и клубочком свернулась у него на коленях. Она незаметно пожала Джону руку. Он поцеловал ее в кончик носа.

— Доктор, мы ждем, — с упреком сказал Эллери. — Что для вас значит число «двенадцать»?

— Это час, когда меня обычно пробуждают от здорового сна пациентки, уверенные, что они подхватили австралийский типун, — сказал толстяк. — Однако могу еще обратить ваше внимание на двенадцать черепно-мозговых нервов — непреложную часть курса анатомии. Заканчиваются они двенадцатым, или подъязычным, нервом…

— Холодно, холодно, — нахмурясь, сказал Эллери.

— Думай, Самсон, — Крейг издал смешок.

— Самсон? Вы сказали «Самсон», мистер Крейг? — воскликнул Эллери.

— Конечно, я сказал «Самсон». Его так зовут.

— А я думал, что его зовут Самуэл! Ну тогда совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Эллери. — Вы, конечно, понимаете?

— Честно говоря, нет, — сказала Эллен.

— Чему вас только учат в Уэлсли? Самсон — это библейский аналог греческого Геракла. А Геракл — это что?

— Двенадцать подвигов! — сказал Фримен, широко улыбаясь.

— Теперь вы убедились в достоинствах широкой гуманитарной эрудиции.

— Какая уж тут эрудиция? Мне это напомнило миссис Жаботински, — сказал доктор Дарк. — Мне, во всяком случае, показалось, что я сотворил все двенадцать подвигов, прежде чем она у меня попала на родильный стол!

— И он еще утверждает, что подъязычный нерв — «холодно»! — взвизгнула Эллен.

Джон громко и гулко рассмеялся.