Последний вечер в Лондоне

Затем остановилась. По всей квартире горел свет, а из гостиной доносилась музыка граммофона. Она узнала песню – под нее она танцевала с Грэмом на свадьбе Софии в Овенден-Холле. «Begin the Beguine».

Но ее привел в чувство не свет и не музыка. Это был запах. Запах холодной шерсти и сандалового мыла. Запах Грэма. Ева побежала в гостиную, по пути споткнулась и чуть не упала, в последний момент ухватившись за спинку кресла.

Прешес стояла в одиночестве, покачиваясь в такт музыке. Сквозь пьяный туман Ева увидела, что на ней серебристое вечернее платье, облегавшее все ее изгибы, как вторая кожа. На кушетке лежала небрежно брошенная шуба, которую Ева точно вешала в шкаф.

Она захлопала глазами.

– Где Грэм?

Прешес перестала покачиваться и сняла иглу с пластинки.

– Он был тут. У него было всего несколько часов, и он хотел видеть тебя. Хотел сказать тебе, что он в порядке.

– Но…

Ева не могла подобрать слова.

– Грэм хотел отметить Новый год, поэтому попросил меня одеться и налить шампанского. Дэвид и София, оказывается, скопили его целую кучу. – Она одарила Еву слабой улыбкой. – Он сказал, что этот Новый год может стать для него последним, поэтому хотел встретить его со вкусом. Я одолжила твою норковую шубу – надеюсь, ты не против. – Она еще раз попыталась улыбнуться, но улыбка быстро растаяла. – Он хотел тебя, Ева. Он действительно хотел тебя. А я просто случайно была в наличии.

Только сейчас Ева заметила на пристенном столике бутылку шампанского, рядом – два пустых бокала, на одном из которых виднелся след губной помады.

– Он был здесь. – От облегчения ее ноги превратились в вату, и она осела на кушетку. – Он жив.

Прешес села рядом и взяла ее за руки.

– Да, Ева. София узнала об этом только вчера и не хотела портить сюрприз. Но разве это не прекрасная новость? Он опустился на парашюте в воду, а затем его подобрала датская рыбацкая лодка. Дэвид уверен, что операцию рассекретили, что немцы каким-то образом были предупреждены и ждали их. Датчанам пришлось прятать Грэма, пока они не смогли переправить его обратно в Англию. Им запретили называть его имя в радиопереговорах или подтверждать, что он выжил, до тех пор, пока он не доберется до берегов Британии.

Ева кивала. Сердце сжималось в ее груди, мешая дышать.

– Ты сказала ему, где я была?

Гладкий лоб Прешес наморщился.

– Он догадался. Но я сказала ему, что ты не хотела идти.

Еве захотелось рассмеяться от искренности слов подруги, но она была слишком потрясена.

– Он вернется?

Прешес покачала головой.

– Он сказал, что ему могут не давать отпуск какое-то время.

С губ Евы сорвался стон. Прешес положила руку ей на плечо.

– Уходя, он что-то обронил. Мне кажется, это подарок тебе на Рождество.

Ева подумала о золотых запонках, которые она купила Грэму в «Селфриджизе», о том, как она откладывала деньги, чтобы приобрести что-то особенное. Они были выполнены в форме дельфинов, и она знала, что запонки будут смотреться великолепно. Но они, завернутые и украшенные ленточками, все еще лежали в шкафу.

– Правда?

Прешес поднялась.

– Он не был упакован, так что не знаю, был ли это подарок, – но, по мне, он определенно похож на подарок.

В глазах защипало, когда Ева вспомнила тот день в парке, когда Грэм подарил ей дельфина из слоновой кости, а она сказала ему, что не любит сюрпризы.

Прешес мягким движением положила предмет на вытянутую ладонь Евы. Это была маленькая брошь в форме крылатой нашивки ВВС, поблескивающая россыпью бриллиантов и выложенными красными камешками буквами RAF [26] в верхней части. Ева смотрела на брошь, и ей нестерпимо хотелось плакать.

– Она очаровательна. Жаль, он не знает, что она мне понравилась.

– Он…

Прешес прикусила губу.

– Что он?

– Он спросил меня по поводу норковой шубы – откуда она взялась. И догадался, что она от Алекса. Врать было бессмысленно. Он бы мне все равно не поверил.

Еву затрясло.

– И что он сказал?

– Он сказал… – Прешес закрыла глаза, словно хотела убедиться, что все правильно запомнила. – Он просил тебя передать привет Алексу. Сказал, что надеется, что вы вместе будете счастливы.

Ева резко поднялась, в голове все поплыло.

– Я должна пойти к нему. Все объяснить. Куда он ушел?

Прешес покачала головой, в ее глазах стояли слезы.

– Его переправили на новую авиабазу. Он сказал, что сам не знает, куда.

– И потом он ушел? Ничего больше не сказал?

– Только… – Прешес сглотнула, опустив голову, сияние люстры окрасило кончики ее волос в золотой цвет.

– Что только?

– Я не очень поняла. Что-то насчет… – Она нахмурила лоб. – Насчет того, что дом у моря оказался просто глупой мечтой. Я хотела спросить его, что это значит, чтобы потом передать тебе, но он не стал ждать.

Ева почувствовала, как комната принялась качаться и вертеться, точно так же как ее сердце и голова. Она беззвучно упала на кушетку; брошь, крепко сжатая в руке, до крови впилась в кожу.

Глава 28

Лондон

май 1940 года