Последний вечер в Лондоне

– Скорее всего, это очень по-британски. Но из того, что я помню, Уильяма убили в начале войны. Он не успел жениться, у него не было детей. Отец говорил, что ему одиноко было расти без родных или двоюродных братьев и сестер.

– А твой отец родился в сорок первом, правильно?

– Да, правильно. А потом ждал чуть ли не до старости, чтобы жениться и завести детей. Моя мама на добрый десяток лет моложе его. Но, по утверждению моих родителей, их поздний старт не означал недостатка тренировок. Естественно, я не собирался выяснять подробности.

– Естественно. – Я положила руку на перила лестницы, ведущей к нашему подъезду, и вошла. Я решила подняться по лестнице вместо лифта, не желая находиться с Колином в закрытом пространстве. Открыв дверь, я вошла в квартиру, едва не споткнувшись о Джорджа, который, видимо, дожидался Колина. Я почесала пса за ухом, радуясь тому, что есть чем занять руки.

– Я бы тебе предложила «скотч», но я помню, что произошло в последний раз.

– А что, вышло так плохо?

Небольшая лампа в коридоре осветила его улыбку, и мне внезапно захотелось поцеловать его. Вместо этого я стянула свитер и вернула ему.

– Да, наверное, вышло бы плохо. – Я сделала паузу, пытаясь вспомнить имя на бирке саквояжа. – Кстати, ты знаешь кого-нибудь по фамилии Нэш?

Он задумался.

– Лично – нет. Только архитектора Риджентс-Парка, Джона Нэша, но он умер около двухсот лет назад. А что?

– Я тебе завтра покажу. Я все больше и больше чувствую себя как та муха.

Он улыбнулся.

– Ну ладно, иди поспи немного. – Он не сдвинулся с места. – Мы когда-нибудь поговорим о прошлой ночи?

– Лучше не надо.

– Как это по-британски с твоей стороны.

– Да, скорее всего, так и есть. Наверное, на меня Лондон повлиял.

Он кивнул.

– Я заберу Джорджа и останусь в доме родителей в Кадоган-Гарденз. Мне нужно привезти оттуда еще нарядов.

Я задалась вопросом, единственная ли это причина, и решив, что, видимо, нет, испытала легкое удовлетворение.

– Ну ладно, – снова проговорил он. – Спокойной ночи, Мэдди.

– Спокойной ночи, Колин.

Я заперла за ним дверь и уже почти дошла до своей комнаты, когда поняла, что он назвал меня «Мэдди».

Глава 30

Лондон

август 1940 года

На протяжении всего лета, пока Ева работала в Доме Луштак вдвое больше, заменяя подругу, Прешес исправно присылала письма и ей, и Софии, подробно описывая состояние Грэма. Ева стала испытывать особенное уважение к своей американской подруге, восхищаясь ее тщательно подобранным словам, которым надлежало донести информацию и при этом не вызвать тревогу. Письма, с удивительно четким и при этом изысканным почерком Прешес на конверте, приходили каждые две недели.

Вначале Прешес уделяла больше внимания обсуждению ранения Грэма и прогнозов врачей на его выздоровление. Он получил ожоги спины и рук, перелом руки, ушиб ребер и сломанный нос. И раздробленную ногу. Только в третьем письме Прешес написала Еве об опасении врачей, что нога повреждена слишком сильно, и это может привести к необратимым последствиям. Грэм мог лишиться возможности ходить.

Ева тут же побежала к Софии, чтобы утешить ее, но Дэвид, стоя в дверях дома, сказал, что врач прописал жене постельный режим на весь период беременности. Дэвид считал, что Софии не стоило сейчас сообщать плохие новости.

В одиночестве Ева вернулась в квартиру и выпила полбутылки виски Алекса. Прежде чем появиться на работе, она прополоскала рот лавандовой водой и щедро надушилась «Вол де Нуи». Не то чтобы она не могла вынести мысли о том, что Грэм никогда не сможет больше ходить или танцевать. Или водить автомобиль, управлять самолетом – все, чем он любил заниматься. Значение имело то, что он жив. И пока он жив, она будет ждать его, хочет он этого или нет.

– Знаешь, тебе никого не удастся обдурить, – произнес мистер Данек, опуская кисточку в баночку с тушью.

– Что вы имеете в виду?

– Я чувствую запах виски, и духи его не маскируют. Не стоит пить в одиночестве, моя дорогая. Это плохо для души.

Приняв его слова близко к сердцу, Ева после работы принесла оставшуюся часть бутылки в «Хорват» и вместе с мистером Данеком допила ее. Она сидела с сухими глазами, а он поил ее кофе и кормил. Казалось, что блюда появляются перед ней ниоткуда.

– Тебе нужно есть, – сказал он, подталкивая к ней очередную тарелку. – Когда Сейнт-Джон вернется, ты должна быть сильной ради него.

– Но я ему не нужна.

– Конечно, нужна. Сердце хранит верность, даже если голова считает иначе. – Он легонько похлопал ее по руке. – Ты пишешь ему?

– Да. – Она опустила глаза, чтобы скрыть слезы. – Только короткие открытки – София сказала, что нам не стоит утомлять его. Но он ни разу не ответил.

Она поперхнулась на последнем слове.

Мистер Данек снова похлопал ее по руке.

– Он ведь ранен, да? Ему, быть может, трудно писать. Ты не думала об этом? Но он точно захочет услышать твои слова. Они помогут ему вылечиться.

В алкогольном тумане блеснул лучик надежды.

– Вы правы. Благодарю вас, мистер Данек. Я буду. Буду. Прямо сейчас ему напишу.

Она встала и обняла старика, а затем поцеловала его в заросшую щеку, заставив покраснеть.