Последний вечер в Монреале

Утром он долго стоял под душем. Потом вытащил из кармана куртки сложенный конверт, набрал номер Микаэлы и сразу же попал на автоответчик. Он бросил трубку и отправился к стойке регистрации. При дневном свете вестибюль производил менее приятное впечатление. Администратор деликатно отговорил его от посещения клуба «Электролит», предложив взамен несколько изысканных ресторанов и джаз-клубов поблизости. Носильщик, который, очевидно, решил, что перед ним очередной американский турист, охочий до секса, отвел его в сторонку и сказал, что клуб «Электролит» находится недалеко от перекрестка улиц Сен-Катрин и Макгилл, но заметил, что, насколько ему известно, это дискотека, дансинг, где выступают танцовщицы, а если Илай хочет посмотреть на, гм-гм, danseuses nues[14], то ему, пожалуй (навязчивое подмигивание), за этим не надо далеко идти; достаточно добраться до улицы Сен-Катрин, услужливо посоветовал носильщик, а там в любом квартале найдется пара-тройка стрип-клубов, отсюда и до окраины города. В любом направлении.

– Нет, я ищу девушку, – сказал Илай.

– Ясное дело, – ответил носильщик.

– Нет, не любую, а особенную девушку. Я разыскиваю особенную девушку.

– Как и все мы, – сказал носильщик. – Послушайте, ступайте в клуб «Электролит», если вам хочется, и в паре кварталов на восток от улицы Сен-Катрин ближе к ночи вы найдете всех девушек, которые покупаются за деньги. Но не заходите слишком далеко на восток, а то там, рядом с улицей Визитасьон, девушки превращаются в трансвеститов.

Илай поблагодарил его и двинулся на поиски адреса на конверте. Было только за полдень, а небо стало гнетущим и темным. Пошел снег, и тротуар стал скользким. Он шагал медленно, не особенно стремясь прибыть в пункт назначения, и прошел полквартала мимо клуба, пока догадался о своем промахе и повернул обратно.

Клуб «Электролит» оказался узким четырехэтажным зданием из того же грязновато-серого камня, что и все дома в округе. Вдоль одной стороны вытянулся узкий переулок. Неоновые огни высвечивали силуэт обнаженного ангела над входом, но в окнах было темно. Он постоял на тротуаре, потянул на себя ручку двери, и на миг ему захотелось рухнуть на колени: вывеска на двери, каким-то чудом двуязычная, уведомляла, что клуб перешел на зимнее время работы и до мая будет открыт только по вечерам в четверг, пятницу и субботу.

То был третий понедельник декабря, полдень. Он растерянно побрел обратно по улице в теплое кафе и посидел наедине с остатками своих мыслей.

Спустя несколько дней перед заходом солнца Илай прогулялся к реке. В тринадцати часах езды по железной дороге на юг, в Нью-Йорке, царила багровая осень, а здесь зима была в самом разгаре. С тех пор как он приехал, уже дважды шел снег, и с каждым часом становилось холоднее. На холме над городом белым электрическим светом горел крест. Илай, глядя в окно отеля «Королева Елизавета», думал, что это один из самых тоскливых видов, какие доводилось видеть. Он целыми днями слонялся по обледенелым улицам в поисках Лилии, останавливаясь в местах, которые, как он думал, могли ее привлечь, сидел в кофейнях, где, как ему казалось, она могла бы задержаться, читал англоязычную прессу в поисках полезных советов о городе, в котором он очутился, стараясь не говорить по-английски в общественных местах, кроме как заказывая кофе. Рабочий день заканчивался рано, но ему удалось обнаружить два кафе в миле одно от другого, которые работали всю ночь, впуская леденящие сквозняки всякий раз, когда открывалась дверь. Они представлялись ему маяками в ночном океане, и он попеременно курсировал между ними. Во все комнаты из окон просачивался холодный воздух.

Илай где-то вычитал, что в порту стоит круизный лайнер. Он не особенно стремился на него посмотреть, но, возможно, Лилия захотела бы его пофотографировать, и на четвертый день своего пребывания он подумал, что путь туда, а потом в гостиницу займет несколько часов, а ему отчаянно хотелось себя чем-нибудь отвлечь. Теоретически в этот вечер должен был открыться клуб «Электролит», а он еще не решил, что ей скажет, когда встретит. Он медленно шагал по старому городу на юг, в сторону гавани, как вдруг в переулке он краем глаза засек движение: на перилах пожарной лестницы стояла девушка. Она идеально держала равновесие на высоте двух этажей над булыжной мостовой, держась одной рукой за лестницу над головой. Придя на мгновение в замешательство, он принял ее за самоубийцу. Но в тот момент, когда он хотел было окликнуть ее, он заметил канат, туго натянутый между зданиями, со знанием дела закрепленный через головокружительный пролет между двумя пожарными выходами. Он принял бы канат за бельевую веревку, если бы не девушка. Он видел, как ее худое тело слилось воедино с канатом; на ней балетные туфли; она полна дерзкой решимости. И он понял, что у нее на уме. Он вошел в переулок и прижался к кирпичной стене, глядя вверх.