Последний вечер в Монреале

– Микаэла. – Она умолкла и повернула голову, чтобы взглянуть на него. Откуда-то тянуло холодным сквозняком, у него слипались глаза. Горло пересохло. – Который час?

Она медленно привстала в темноте и пошарила в сумочке. Спустя миг она достала сотовый, и на мгновение ее лицо осветилось синевой экрана.

– Полседьмого, – сказала она. – Нет, шесть тридцать пять. Я не спала двое суток. – Она положила телефон в сумочку и села, вытянув ноги на ковре, согнулась и смотрела на свои руки – босое привидение в полусвете.

– Снотворное есть?

Она кивнула и жестом показала на сумочку. Ему показалось, она плачет, но в темноте было не разобрать. Свеча мерцала синим пламенем в озерце расплавленного воска. Он едва различал ее лицо.

– Чего ты боишься больше всего? – вдруг спросила она, наблюдая, как он пытается справиться с крышкой флакона с защитой от детей.

– Не знаю. Устал я от риторических вопросов.

– Это не риторический вопрос, а теоретический. Есть разница. – Ее голос сорвался, и она кашлянула. – Горло пересохло.

– Сейчас дам тебе воды. А что самое страшное, что может прийти в голову тебе? – Ему удалось открыть крышку, и он отсыпал в ладонь три белых кружка. Он встал и негнущейся походкой подошел к столику. Понадобилась минута, чтобы найти стакан, который он заприметил раньше. В темноте урчал невидимый кран. Он подержал руку под холодной струей, пока у него не онемели кончики пальцев, затем он коснулся мокрой ладонью лба, прежде чем вернуться к ней. Этому приему его научил Зак. Холодная вода на лбу взбодрила его.

– Что никогда больше не засну. А теперь ты скажи.

Он присел рядом с ней на ковер и коснулся ее запястья. Вложил таблетки в ее ладонь.

– Вот, возьми. Я тебе воды принес.

– Сначала воды. Ну, говори.

– Вот вода.

– Говори же.

– Терпеть не могу одиночества. – Он пригубил стакан и передал ей. Она выпила почти все и проглотила все три таблетки разом. – Где этой ночью Лилия? – Он говорил очень тихо.

– Близко, – сказала она. – Очень близко. – Она допила воду, поставила стакан на ковер и улеглась рядом. Повернулась на бок лицом к свече, спиной к нему. Он остался рядом с ней.

– Что изменится, если ты узнаешь про аварию? Какая тебе разница?

– Просто мне хочется знать, – сказала она. – Я хочу знать, что стряслось с моей семьей. Отец исчез в начале года. Я тебе рассказывала? Продал дом и уехал. И я не знаю куда. Кто бы мог подумать, что оба родителя возьмут да испарятся. Это недостающее звено.

– Но что будет, когда ты его найдешь? Ты будешь довольна? Перестанешь глотать таблетки и развлекать гостей на мальчишниках в VIP-зале по выходным? Какую проблему решит эта информация?

– Тогда я смогу спать, – сказала она, закрывая глаза. – Не повышай голос, пожалуйста.

– Извини.

– Побудешь со мной еще минутку?

– Конечно.

Он оставался с ней до тех пор, пока ее дыхание не замедлилось. Затем встал и нашел на ощупь вешалку. Под ней на детском матрасе лежало скомканное лоскутное одеяло с барашками. Он вытянул одеяло и укутал ее, задул свечу и вышел из комнаты в кромешной тьме.

32

В штате Нью-Мексико, в небольшом городке, который скорее напоминал стоянку грузовиков, в припаркованной машине сидел детектив в помятой федоре. Его интересовала пара, выходящая из ресторана «Утренняя звезда»: мужчина, которого он преследовал несколько лет, и официантка. Согласно запискам Кристофера, мужчине в тот год исполнилось сорок семь. Он выглядел добропорядочно и несколько устало, его каштановые волосы отросли ниже ушей. Женщина была моложе, с прямыми рыжими волосами и в старомодной сине-белой униформе официантки. Она держала квадратную белую коробку. Детектив вспомнил, что завтра шестнадцатый день рождения Лилии и решил, что Клара несет торт по случаю этого события.