Последний выдох

– Здесь они не чепуха, Пит. Маленькая девочка падает в глубокий колодец мимо книжных полок и картин, – можешь назвать это «пролетающей перед глазами жизнью», – это коллапс всех событий твоей хронологии, падение до идиотской неустановленной точки, у которой нет координат… книги про Алису – это автомортография. Ты вдруг оказываешься в таком месте, где твой… «физический размер» – это крайне нерациональная переменная, а расстояния и скорость проблематичны. И ты неизбежно оказываешься среди безумцев.

Громкость явно уменьшалась. Вибрации кварцевого филамента в установленном в соседней комнате манометре Ленгмюра стали абсолютно бессистемными.

– Я… – произнес Салливан, – хотел поговорить с папой вообще-то.

– Вообще-то он не желает говорить с тобой. Тебе придется побыть стойким солдатиком. Льюис Кэрролл не был мертвым, но он знал одну маленькую девочку, которая умерла, – он ее фотографировал, и еще он поймал ее призрак в лейденскую банку, точно так же поступал Бен Франклин. Это она рассказывала Льюису Кэрроллу все истории, а он их записывал. – Она немного помолчала, а потом продолжила чуть мягче: – Ты сейчас, наверное, смотришь прямо в глаза «Коммандеру Холдему?»

И он действительно смотрел. (Ему казалось, что он еще дальше удалился от своего сидящего на стуле тела, и знал, что если Элизелд откажется вернуть ему 45-й калибр, он с легкостью придумает что-нибудь другое, – да он мог за пару минут дойти до океана и попросту уплыть в него.) Его отец не забыт и не прощен. В чаду из горелой мяты, выдыхаемого Брэдшоу смрада из корицы с гнилью и собственного запаха пивного и кислого пота Салливан улавливал запах лосьона «Коппертоун», майонеза и кошмарного моря.

– Если тебя это интересует… – прошептал он.

– Пожалуй, скажу… хорошо. Но! Дело в том, что он не хочет ни с кем говорить по линии открытой связи, Пит. Он хочет, чтобы ты его забрал. Он говорит, что Ники Брэдшоу знает, где его найти, он буквально мечтал о Ники. Помечтай немного обо мне… не стоит. – Ее голос постепенно таял.

– Бет, – громко сказал он, – я убежал и от тебя, ты можешь…

Она говорила одновременно с ним:

– Я очень старалась испортить тебе жизнь, Пит, ты можешь…

По старой привычке они знали, что собирается сказать другой, и оба замолчали… Салливан улыбнулся и подумал, что где-то там Сьюки сейчас тоже улыбается, и затем точно в унисон они сказали:

– …простить меня?

И, чуть помолчав, снова вместе:

– Как я могу не простить тебя?

Голос Сьюки растворился в усилившемся шипении динамика. В течение нескольких секунд все присутствующие в кухне отчетливо слышали собачий лай, раздающийся из глубин озвученной бездны, и потом осталось только урчащее шипение.

Кути почему-то спросил: «Фред?» – и снова расплакался.

Салливан повесил трубку. Он поднял голову и посмотрел на невозмутимого, прищурившегося Брэдшоу.

– Отключи телефон, – агрессивно взвыл Брэдшоу. – Наверное, все телепаты от Сан-Франа до Сан-Клама уже подслушивают.

Салливан встал и смахнул со лба черные, мокрые от пота волосы.

– Ты прав. Черт, наверное, даже телевизоры и радио уловили сигнал, – произнес он, – он же в гражданском диапазоне. – Он смиренно перешел в темный кабинет и присел на корточки, чтобы отключить трансформатор от стенной розетки. Воздух здесь был резко маслянистый, с металлическим привкусом, но в то же время органично пах озоном.

Брэдшоу последовал за ним и затем распахнул уличную дверь. В комнату ворвались вечерние солнечные лучи и холодный морской бриз. Элизелд, Кути и Джоанна, щурясь и моргая, вывалились из дымной кухни и устроились на ковре в кабинете.

Салливан скрутил кабель с терминалов аккумулятора фургона и отсоединил все провода, связывающие между собой компоненты самодельного устройства.

– Мы больше не в эфире, – сообщил он.