Последний выпуск

Злиться на меня бессмысленно, потому что в ответ я тоже злюсь. Я уперлась руками в стол и привстала; лампы в комнате замигали, кроме тех, что висели прямо над моей головой, воздух стал холоднее, и слова вырвались у меня изо рта вместе с облачком пара. Я проделала это не нарочно – такие вещи как-то сами собой получаются.

– Я помогла Магнусу, потому что он в этом нуждался. Я прикрыла тебя от каменного вихря, потому что ты в этом нуждался. Если бы Фарида упала и не смогла встать, я бы и ей помогла. И если ты не желаешь вместе с ней прикрывать всю команду, чтобы я тем временем успела спасти кого-нибудь еще, тогда тренируйся без меня, тупой туарег.

Хамис отодвинулся подальше – зеленоватый свет лампы бликами играл у него на лице и в глазах – но, в конце концов, деваться ему было некуда. Возможно, будь Хамис в самом деле трусом, он бы заткнулся, просто чтобы я успокоилась, но трусом он не был – увы нам обоим, – а я очевидно врала. Он глотнул холодного воздуха и тихонько произнес:

– Это бред. Что ты задумала? Спасти всех? Ты не справишься. Даже вместе с Лейком.

– Посмотрим, – сказала я, полная отчаяния и гнева, но даже сквозь пелену ярости мне стало понятно, что шестерни задвигались и крушение близко. Я с трудом протащила через полосу препятствий пятьдесят человек, даже меньше, а выпускников было больше тысячи – самый большой выпускной класс за всю историю Шоломанчи. Причиной тому послужил Орион, спасавший всех подряд. Тысяча часов отбивала обратный отсчет.

Хамис и сам был в зале; услышав эту глупость, он перестал злиться, поскольку сообразил, что я не вру. Одно дело – если человек грозит тебя убить, и совсем другое – если он бегает вокруг, бешено вопя, и стреляет в воздух. Хамис отодвинулся от стола и встал.

– Вытащить из школы всех? Ты с ума сошла.

Он обвел сидевших за столом широким жестом.

– А что будет с нами, пока ты будешь спасать тех, кто тебе не нравится? Нас прикончат, пока ты будешь разыгрывать героиню! Думаешь, можно пользоваться нашей маной, нашей помощью и делать что хочешь – так, что ли?

– Хамис, – негромко, но настойчиво произнесла Нкойо.

Она тоже встала и положила руку ему на плечо.

– У нас было тяжелое утро.

Хамис, с искаженным от негодования лицом, уставился на нее, а потом на всех сидевших за столом – на всех, кто не возразил мне ни словом, точно так же, как не возражал Хамису, пока он пользовался чужой маной и чужой помощью и делал что хотел. Потому что бессмысленно возражать в том случае, когда правильный ответ – «да». Это как-то само собой становится ясно, и Хамис оставался в блаженном неведении только потому, что никогда раньше он, счастливчик из анклава, не проигрывал.

Но теперь он сам стал неудачником. Он, и Магнус, и Хлоя, и остальные члены анклавов, которые не могли преодолеть полосу препятствий без меня. Вполне вероятно, что и из выпускного зала они бы без моей помощи не выбрались. И если бы я предложила Хамису, Магнусу и Хлое место рядом с собой в обмен на все, что они могли наскрести совместными усилиями – ману, тяжкий труд и даже дружбу, – и если бы я взяла их приношения и воспользовалась ими, чтобы разыграть героиню (хотя, конечно, они этого не хотели, поскольку мое великодушие грозило им гибелью), – так вот, они бы все равно согласились и поблагодарили меня. Спасибо, Эль. Большое тебе спасибо.

Тишина длилась долго. Хамис молчал и смотрел в стол. Он был не трус и не дурак, и когда его ткнули носом в суть проблемы, он все понял. Меня тоже ткнули носом, но это было немного другое дело. Я ощущала только досаду. Жаль, что Хамис устроил такую сцену. К чему лишний шум?

Родись я в анклаве, полагаю, меня научили бы принимать такие ситуации изящно. Элфи сказал бы с еле заметной ноткой скорби: «Знаете что? Я думаю, надо выпить чаю», и обратился бы к своему обширному запасу маны, и превратил кувшин с водой в большой дымящийся чайник, и на столе появились бы молоко и сахар – те приятные мелочи, в которых нуждается потрепанная душа. И все остальные согласились бы – не потому что вкусный чай способен залечить зияющую рану, но потому что когда у тебя ничего нет, ты берешь, что дают.

Но я не была членом анклава и не могла принять эту ситуацию с подобающим изяществом, а мои соседи даже чашкой чая не вознаградили себя за муки. Тогда я развернулась и сбежала в недра библиотеки.

Глава 10 Гималаи

Аадхья отыскала меня там. Не знаю, сколько времени прошло. Дневного света в школе нет, а искусственный никогда не меняется. Я сидела одна в маленьком помещении, где не слышно звонков – в аудитории, где ни у кого и никогда не было уроков, где Шоломанча весь год пыталась если не убить меня, то заставить повернуться спиной к другим. К ребятам, которых я даже не знала. Как будто школа гораздо раньше меня поняла, что об этом нужно побеспокоиться. Точно так же, как она знала, что я могу убить чреворота, и попыталась подсунуть мне приманку.