Последний звонок. Том 2

Кай его остановил:

— Ну, допустим, у меня первая группа. Допустим, я даже согласен поделиться кровью. А что я с этого буду иметь, кроме значка почетного донора?

— Значок, увы, не гарантирую. — Голос Николая Васильевича становился все более сиплым, но вместе с тем твердел, постепенно набираясь сил. — Значок — долгая канитель, а я скоро умру. — Он выплюнул на асфальт сигарету и продолжил более внятно: — Могу предложить пышные похороны — с рыдающими сотрудниками МВД и Интерпола у гроба, с венками «От ФСБ», «От FBI», и «От Дорогомиловской районной прокуратуры». Подойдет?

— От Дорогомиловской? — Кай приподнял бровь. — О, Юрию Никитичу — мой пламенный привет.

— Юрия Никитича полгода как похоронили, — отрезал Николай Васильевич. — На том свете передашь.

— Жаль, хороший был мужик. Теперь и венок от дорогомиловцев как-то не очень греет… — Кай демонстративно вздохнул, закатывая рукав рубашки. — Эх, опять за идею работать. Ладно. Только, я извиняюсь — аппарат для переливания мы из воздуха сотворим? И специалиста-переливателя — оттуда же?

— Переливателя я тебе найду, — взмахнув пистолетом, пообещал Николай Васильевич. Перевел мутный взгляд с Кая на меня. — Познакомьтесь пока, мальчики.

И ушел. На ногах держался уже крепче. Сирены как раз умолкли, захлопали двери подъехавших машин. Кай повернулся ко мне.

Я отвел взгляд, посмотрел на Машу. Никогда бы не подумал, что у живого человека может быть такое бледное лицо. Но сердце под моей ладонью все еще билось.

— Подстрелили? — Кай присел рядом. — Или ножом?

— Ребром, — сквозь зубы ответил я. — Легкое пробито.

Кай присвистнул:

— Н-да. Врач из меня, конечно, едва ли лучше, чем из однорукого мента, но есть ощущение, что переливанием не обойтись. Она дышит?

— Дышит. — Я нащупал под окровавленной рубашкой пластиковую трубку и тут же рефлекторно отдернул руку. — Он ее из больницы забрал, дренаж стоит…

— Кто — «он»? — перебил Кай. — Что это за тварь, знаешь?

Я поднял голову. Посмотрел на Николая Васильевича, пререкающегося с фельдшером возле ближайшей «Скорой». Люди, увидев пистолет у окровавленного однорукого человека, разбежались в разные стороны. Я перевел взгляд на Кая.

— Сначала ответь, почему ты решил помочь? Только не говори, что привязался к Юле. Я встречал таких, как ты. Вам плевать на всех, кроме себя.

И тут же пожалел о своих словах — вспомнил, с каким отчаянием Кай бросился к перилам, когда Юля полетела вниз. Он, впрочем, ничем не показал, что задет. Кивнув на Машу, предложил:

— Давай считать, что я влюбился с первого взгляда? Или просто хочу, чтобы ты злился на меня за то, что я, в отличие от тебя, могу помочь?

Ответить я не успел. Рядом с нами грохнулся медицинский ящик, следом на него упал врач «скорой». Мужчина лет сорока, с жидкими белыми волосами.

— Это Геннадий, — представил Николай Васильевич. — Геннадий сейчас совершит должностное преступление.

— Вы не понимаете, — забормотал, поднимаясь, Геннадий. — Пострадавшую нужно доставить в отделение. Переливание от живого донора…

— Мы бы непременно доставили, — перебил Николай Васильевич. — К сожалению — имеем желание, но не имеем возможности… Так, Гена! Хватит блеять. Трубочка, две иголки, сообщающиеся сосуды. Дошкольник справится. А если тебя парит, что донор живой, так это тоже легко исправить.

— Я все слышу, — напомнил Кай.

Николай Васильевич дружески стукнул его стволом пистолета по плечу:

— А ты тоже не бзди, Завадский. Обещал похороны — будут тебе похороны! Полковник Смирнов слово держит. Спроси у Дмитрия Владимировича — он, чтоб ты знал, уже сутки как мертв. И Мария тоже. Гена, твою мать! Шевелиться собираешься, или пулькой подбодрить?

Врач засуетился, бормоча себе под нос, что отказывается отвечать за последствия. Тем не менее, вскрыл и размотал капельницу, разорвал упаковку спиртовых салфеток, протер Каю предплечье и велел «работать кулачком». Взяв следующую салфетку, протер руку Маше.

Я на секунду отвлекся от действа, заметив, что третью маленькую салфеточку взял двумя пальцами Николай Васильевич. Он положил ее под язык. На лице появилось выражение блаженства.

Когда трубка окрасилась красным, я позволил себе расслабиться. Теперь оставалось только ждать и надеяться.

Подвигав челюстями, Николай Васильевич выплюнул в сторону изжеванную салфетку и посмотрел на меня.

— От остальных моих тел толку будет меньше. Поэтому сейчас произойдет кое-что такое, что вам не понравится. С этим нужно будет оперативно смириться и продолжать выполнять мои указания… Гена, ты чего там удумал?

— Повязку накладываю, — буркнул врач. Он разрезал рубашку Маши и возился с раной. — Может, я и…

— В задницу повязку. Дренаж убери.

— Да вы совсем рехнулись?! — взвился Геннадий. — Она же умрет!

— Гена, — поморщился Кай. — Не заставляй инвалида нервничать.

Мне показалось, что врач плакал, доставая пластиковую трубку с лопнувшим кровосборником из тела Маши.

— Молодцом, Геннадий, — похвалил Николай Васильевич. — А теперь угости-ка даму кубиком адреналина в сердце.