Послеполуденная Изабель

Что меня особенно поразило в нашей первой близости с Фиби, так это то, насколько уязвима она была, насколько отчаянно нуждалась в эмоциональной поддержке и страстной связи. Она отдавала так много, но в то же время испытывала от этого неловкость, потому что оставалась незащищенной от новых душевных травм. Не так ли бывает, когда жизнь сбивает с ног, когда любовники приносят разочарование, и вы оцениваете свои романтические неудачи и потери и ловите себя на мысли: я несу ответственность за то, как сложился весь этот сценарий? Не тогда ли вы разрываетесь между желанием и осторожностью? И не то чтобы Фиби осторожничала в постели. Ее пыл был свирепым, всеохватывающим, с оттенком жизни и смерти. Это действовало опьяняюще – и я отвечал тем же. Но звучал и другой сигнал: это будет не просто cinq á sept, «с пяти до семи». Перед нами открывалось нечто большее… если мы позволим.

Когда вы чувствуете себя потерянным среди ядовитого облака отчаяния – особенно вызванного отношениями, к которым приходится возвращаться каждый вечер, хотя и зная, что они наносят вам психический вред, – мысль о том, что вас нашли, кружит голову и возбуждает. Кому-то я нужен, кто-то заботится обо мне, и все такое. Фиби, как я узнал позже, отчаянно стремилась жить вместе. Я отчаянно нуждался в убежище от бесконечной психодрамы домашней жизни. И я с самого начала почувствовал, но так и не сформулировал, что эти две несопоставимые потребности могут привести к тяжелой расплате в будущем.

Ну а пока мы были поглощены чудом единения, сознанием того, что не одиноки, хотя и ограничены параметрами любовного романа, в котором одна из сторон юридически связана с кем-то другим.

И все же в течение многих месяцев мы просто наслаждались временем, проведенным вместе. Вскоре у меня появился ключ от ее квартиры: компактной, с одной спальней, в Челси. Я держал там смену одежды. Два вечера в течение рабочей недели я приходил туда к шести вечера. Предварительно я договаривался с Розой, чтобы посидела с ребенком, а Ребекке предлагал встретиться с друзьями, когда мне приходится работать допоздна (тем самым гарантируя, что Итан не останется наедине со своей матерью, пока я развлекаюсь). Как только я переступал порог квартиры Фиби, мы сразу падали в постель. Наши занятия любовью никогда не были порывистыми, торопливыми, но всегда несли оттенок ненасытного желания, подогреваемого тем, что мы не могли быть вместе каждый день; вынуждены встречаться тайно, не светиться на публике. И это, в свою очередь, придавало нашим отношениям невероятную жадность, пьянящую неистовость. А когда спустя час мы вываливались из постели, я надевал так называемую «городскую маскировку», и мы отправлялись в нью-йоркскую ночь. Мы наполняли это время самыми яркими событиями. Когда вы проводите вместе всего пять часов два раза в неделю, в этом окне возможностей загорается волшебство. Фиби с самого начала заявила, что такое расписание ее вполне устраивает. Она часто засиживалась допоздна за своими сценариями. У нее был договор на четыре эпизода телесериала в год, и этих гонораров ей вполне хватало на жизнь и даже на одну-две поездки в отпуск. Все ее по-настоящему серьезные пьесы ставились в маленьких театрах. Престижно, но не прибыльно. Фиби беспокоилась, что, если продюсеры сериала решат затеять «писательскую чистку» и найдут новый талант, как бывает почти каждые пару лет, она потеряет основной источник дохода.

С Фиби я забыл, что такое скука и обыденность. Когда Ребекка надумала погостить недельку у студенческой подруги Барбары в Санта-Барбаре, взяв с собой Итана, я настаивал на том, чтобы их сопровождала Роза, и организовал все перелеты, убеждая Ребекку, что это позволит ей проводить время с Барбарой, не беспокоясь о постоянном присмотре за Итаном. Ребекка знала, что Розу я подсовываю для подстраховки, чтобы быть уверенным в безопасности Итана, если его мать снова уйдет в запой.

С отъездом Ребекки мы с Фиби провели вместе полноценные семь дней. По вечерам я звонил на наш домашний автоответчик каждые несколько часов, проверяя, не оставила ли Ребекка сообщение. Они поступали, и всегда можно было перезвонить от Фиби, используя код на ее сенсорном телефоне, чтобы скрыть номер. Однажды Ребекка спросила меня, почему наш домашний номер не отображается на телефоне ее подруги. И почему, когда она нажимает код для обратного вызова, не высвечивается номер. У меня был готов ответ на этот вопрос – мол, я решил отключить эту функцию на нашем телефоне, поскольку приходилось иметь дело с потенциальным новым клиентом на Западном побережье, который часто работал допоздна, и я не хотел, чтобы у него появился наш домашний номер.

– Ты умеешь заметать следы, не так ли? – усмехнулась Ребекка.

Теперь спокойно. Не выказывай ни тревоги, ни страха, что она может тебя раскусить.

– Ты хочешь этим сказать?.. – спросил я.

– Ты мне скажи.

– Сказать что?

– Ее имя.

– Чье имя?

– Женщины, с которой ты встречаешься.

– Я с кем-то встречаюсь?

– Предполагаю.

– Неверное предположение.