Послеполуденная Изабель

Смысл такой тактики состоял в том, чтобы выбить меня из колеи, поскольку Ребекка требовала половину моего годового дохода. Хотя Горди продолжал уверять меня, что сделка рано или поздно состоится, что все это не будет длиться вечно, что мне нужно следовать своим инстинктам адвоката и не поддаваться эмоциям, на самом деле я был сокрушен происходящим. Особенно после того, как Фиби бросила меня ради моего лучшего друга, и я внезапно оказался в некоем эмоциональном свободном падении, на каком-то уровне понимая, что сам был архитектором всего этого хаоса. И как бы все сложилось, последуй я другой части своего инстинкта, приняв предложение Изабель о совместной жизни в Нью-Йорке? Неужели мы тоже сейчас разводились бы? Пришлось бы мне платить за ее переезд в Штаты? Может, я своеобразная зона бедствия, когда дело доходит до романтического выбора? Горди заверил меня, что каждый человек с определенной степенью самосознания, переживая развод, ставит перед собой такой же вопрос. И что я не вправе винить себя за пьянство Ребекки или решение Фиби сбежать с моим лучшим другом.

– Просто карты упали как упали, – сказал он.

Спасибо за хайку, адвокат. Правда заключалась в том, что я с самого начала знал о жесткости Ребекки и ее потребности все контролировать, следить, чтобы все было на своих местах. Почему, когда неизбежные трудности встали на нашем пути (как происходит в любых отношениях), я не задумался о том, что ее непреклонность и ярость могут найти выражение в экстремальном поведении. Точно так же я знал, что Дэвид давно вожделеет Фиби, а сама она очень ясно дала понять, что инвалидность моего сына беспокоит ее не меньше, чем собственные неуклонно замедляющиеся биологические часы. Я никогда не рассказывал Горди о том, в какое отчаяние погрузился, получив ее факс из Рима. Бессонница, безутешность, ощущение неудачи. Я начал терять вес. Терять хватку, проигрывая дела. Старший партнер, Джефф Митчелл, сказал мне, что я был одним из самых ценных активов фирмы, припоминая мою головокружительную десятилетнюю серию юридических побед. Но три громких судебных процесса пошли не так. Все знали, что я переживаю тяжелейший развод. И «чувствовали» (так деликатно они давали понять, что им известны все детали), что меня гнетут и «другие личные проблемы». Поэтому мне хотели предложить отдохнуть от работы в судах; подумать о том, чтобы взять на себя более высокую руководящую роль и даже рассмотреть возможность временного управления одним из наших филиалов в других местах.

– Мы знаем, что ты провел некоторое время в Париже и довольно бегло владеешь языком. Скажем, если бы мы предложили тебе возглавить наш парижский офис?

Этот разговор состоялся на следующий день после того, как Горди сообщил мне, что лучшая сделка, которую мы можем заключить с «другой стороной», составляет пятнадцать тысяч в месяц, с условием, что Ребекка покрывает половину расходов на занятия с Джессикой, и эта сумма будет зафиксирована на следующие пятнадцать лет – до восемнадцатилетия Итана.

– Подумай, всего через пять лет ты сочтешь эту сумму разумной…

– Во всем этом нет ничего разумного.

– Тут ты прав. И я не буду повторять избитую фразу «в аду нет ярости». Мы все платим определенную цену за любовь и ее потерю. Ты расплачиваешься психикой и деньгами. Да будет так. Другая сторона знает, что скоро мы начнем вычитать их судебные издержки из суммы окончательного урегулирования, потому что мадам ведет себя неразумно. И, черт возьми, если это все-таки вернется в суд, не дай Бог, судья увидит, что ее действия излишне деструктивны. Так что это палка о двух концах. У меня сейчас клиент, которого жена бросила ради профессионального теннисиста, на пятнадцать лет моложе его. Так вот, парень одержим жаждой мести. Но как я ему сказал, «месть – это все равно что выпить яд в надежде, что умрет другой».

Но Ребекка все еще горела идеей мести. Ее адвокат посоветовал ей отступить – абсурдно гоняться за мизерной прибавкой к тому, что уже составляет более чем щедрую сумму урегулирования, и такая несговорчивость может выйти ей боком. В конце концов она одобрила Джессику как преподавателя. Итан продолжал делать успехи. Джессика сказала нам, что, если продолжать интенсивные трехчасовые индивидуальные занятия с Итаном, он полностью освоит язык жестов к шестилетнему возрасту.

Конечно, Джессика информировала каждого из нас по отдельности, поскольку между мной и Ребеккой не было никаких контактов. Все общение только через адвокатов. Когда Горди вбросил идею о том, чтобы занятия Итана с Джессикой проходили шесть дней в неделю, адвокат моей бывшей передал нам:

– Моя клиентка интересуется, не спит ли ваш клиент, ныне свободный мужчина, с учительницей своего сына.