Послеполуденная Изабель

Дорогая Изабель,

я живу в Париже. Уже почти месяц. Здесь я как минимум на пять лет. Если тебе не противно видеть меня, могу я пригласить тебя на обед? Если ты считаешь, что это невозможно, не нужно отправлять мне никаких ответных сообщений. C’est entendu121.

Je t’embrasse.

Сэм.

P. S. Я гуляю допоздна и сам заброшу эту записку в твой почтовый ящик – если, конечно, код двери не изменился.

Я положил письмо в конверт. На лицевой стороне написал «Изабель». Схватил пальто. Через тридцать минут я уже стоял перед домом 9 на рю Бернар Палисси. Пустынные улицы. Редкие пьяные гуляки. Новые романы в витрине Les Editions de Minuit все в тех же единообразных обложках, что и десять лет назад. Входная дверь дома – та же потертая темно-коричневая дверь, перед которой я столько раз останавливался в прошлом. Десять лет спустя я все еще помнил код: А8523. Щелчок. Дверь открылась. Некоторые вещи никогда не меняются. Ее почтовый ящик справа. Я вошел в маленький дворик. Начал накрапывать холодный дождь. Я посмотрел в направлении двух верхних правых окон справа, чуть ниже карниза. Ее окна. Темно. Не то чтобы я ожидал застать ее здесь… хотя, конечно, надежда была. Дождь набирал обороты. Я повернулся кругом. Побежал. Поймал такси на рю де Севр. Через пятнадцать минут я был дома. Я сбросил с себя одежду. Снова упал в постель. На этот раз сон пришел ко мне – возможно, потому, что после всех этих недель я наконец набрался смелости связаться с ней.

Я проснулся через три часа. Собрал сумку. Пробыв здесь четыре недели, в тот вечер я возвращался в Нью-Йорк. В самолете я отрубился и проспал шесть из восьми часов полета, думая: «Сегодня полночи не сомкну глаз». Но это не имело никакого значения. Мне не терпелось увидеться с сыном. Когда я добрался до квартиры на Западной 57-й улице между Восьмой и Девятой авеню – представительских апартаментов моей фирмы, которые должны были стать моей ежемесячной базой в Нью-Йорке на следующие пять лет, – Джессика уже устроилась на новом месте, а Итан спал в гостевой спальне.

Итан был настолько отключен от мира, что, когда я присел на корточки у его кровати и поцеловал его в голову, он слегка застонал и повернулся на другой бок, показывая мне свою спину.

– Вот это приветствие, – сказала Джессика.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь, и прошептал:

– Он знает, что я приезжаю?

– Да. И я сказала ему перед тем, как уложила, что он сможет найти вас на большой кровати в соседней комнате, когда проснется. Так что не удивляйтесь, если вас разбудят рано утром.

– Ты объяснила ему все это жестами?

– Вам не нужно шептать.

Реальность ударила больно. Хотя я жил в этой реальности с тех пор, как менингит закрыл для моего сына мир звуков. Но меня пронзила сама мысль о том, что в своем усталом состоянии джетлага я совсем забыл, что нет необходимости шептаться возле его кровати из-за страха разбудить. От Джессики это не ускользнуло, и она сказала:

– Он действительно умный парнишка и делает большие успехи.

Я поцеловал сына в голову и посмотрел на Джессику.

– Привет, Джессика! – объяснился я жестами. – Ты блестяще работаешь с моим сыном.

Она ответила на том же языке:

– Это потому, что он такой умный мальчик. И он начал составлять руками полные предложения. Еще вчера, когда я показала ему вашу фотографию, он тут же ответил мне: «Папа!»

Может, сказывался поздний час – почти пять утра по моим биологическим часам. Может, сказывались недели бессонницы и тот факт, что я все еще страдал от потери семейной жизни с Итаном и от предательства Фиби. Что бы ни стало триггером, я почувствовал, как по моему лицу струятся слезы. Боль разлуки была невыносимой.

Я еще пару раз заглянул к сыну, прежде чем рухнуть в постель. Четыре часа спустя я почувствовал, как кто-то дергает меня за волосы. Мои глаза распахнулись и встретились с глазами Итана. Все еще полусонный, он пытался произнести слова, но они выходили лишь нестройными звуками. Тогда он взмахнул руками и жестами воскликнул: «Папа!» А затем: «Добро пожаловать!» Я заключил его в объятия и крепко прижал к себе. Он обнял меня за шею и изобразил, как я обнимаю его. После чего схватил себя за уши обеими ручонками и захихикал.

– Я так скучал по тебе, – написал я в воздухе.

Он улыбнулся в ответ. Понял ли он, что я сказал? Я продолжил жестами:

– Ты голоден?