Посмертные записки Пикквикского клуба

— Ну, сэр, мои похождения далеко не имеют такого поэтического характера, как ваши, — отвечал мистер Пикквик, проникнутый вдруг благородным негодованием при мысли о вероломстве и мошенничестве своего презренного врага, — я приехал сюда единственно затем, чтобы обличить в безнравственных поступках человека, который пользовался некогда моим совершенным доверием.

— Так он изменил вам?

— Самым бесстыдным образом.

— Боже мой, как это неприятно! — воскликнул мистер Магнус.

— Ужасно! — воскликнул мистер Пикквик.

— Понимаю вас, сэр, и сочувствую вам. Человек, или правильнее, человечица, о которой идет речь… не перебивайте, я все понял. Вы можете быть насчет меня совершенно спокойны, мистер Пикквик: я не стану осуждать вас, помилуй бог. Мучительные опыты в жизни, искушения тяжкие, можно сказать. Не церемоньтесь со мною, мистер Пикквик, если хотите дать простор своим чувствам. Я знаю по собственному опыту, что значит быть обманутым, сэр: я испытал это три или четыре раза на своем веку.

Мистер Пикквик между тем завел свои часы и положил их на стол.

— Мне приятно, — сказал он, — благодарить вас за радушное участие, мистер Магнус; но я считаю своей обязанностью объяснить…

— Ни полслова, сэр, сделайте одолжение, — возразил мистер Магнус, — эти дела не договариваются. Я уважаю вашу тайну. — Который час, мистер Пикквик?

— Ровно двенадцать.

— Боже мой, как поздно! Давно пора бы спать. Завтра я, пожалуй, буду желт и бледен, мистер Пикквик.

Пораженный такой страшной мыслью, мистер Магнус неистово позвонил в колокольчик, и когда явилась трактирная служанка, все его вещи немедленно отнесены были в спальню, куда, вслед за изящной картонкой, он отправился и сам с японским подсвечником в руках. Мистер Пикквик, вооруженный другим подсвечником, отправился, через лабиринт переходов, в свой собственный номер.

— Вот ваша комната, сэр, — сказала служанка.

— Очень хорошо, — проговорил мистер Пикквик, озираясь кругом.

Это была довольно просторная комната с камином и двумя постелями, снабженными всеми принадлежностями белья. Помещение оказалось вообще гораздо более удобным, чем можно было ожидать.

— В другой постели, конечно, никто не спит, — сказал мистер Пикквик.

— Никто, сэр.

— Очень хорошо. Потрудитесь, моя милая, сказать моему слуге, чтобы он завтра к половине девятого приготовил для меня теплой воды. Теперь он может ложиться спать.

— Слушаю, сэр.

И, пожелав мистеру Пикквику спокойной ночи, девушка ушла и затворила за собою дверь. Мистер Пикквик остался один.

Усевшись теперь пред решеткой камина, мистер Пикквик погрузился в глубокомысленные размышления. Он думал сперва о своих друзьях, старался разгадать, отчего они так долго остаются в Бери, потом мысль его перешла к миссис Марте Бардль, и, наконец, по естественному сцеплению идей, мысли мистер Пикквика остановились мало-помалу на гостинице «Большого белого коня», и он припомнил, что уже давно наступила пора предаться безмятежному покою. На этом основании он начал раздеваться на скорую руку, как вдруг пришло ему в голову, что часы его остались внизу, на том самом столе, где стояли опороженные бутылки и стаканы.

Теперь должно заметить, что эти часы были одним из самых любимых предметов ученого мужа, и он носил их в своем жилете с незапамятной поры. Мысль о возможности спать, не прислушиваясь временами к бою этих часиков, положенных под подушку, никогда не западала в голову мистера Пикквика. Что ж тут делать? Не желая звонить и беспокоить слуг в такое позднее время, мистер Пикквик снова надел свой фрак и вышел из комнаты с японским подсвечником в руках.

Но чем больше проходил он лестничных ступеней, тем больше, казалось, лестниц предстояло впереди в этом лабиринте. Очутившись в каком-то узком проходе, мистер Пикквик уже готов был поздравить себя с окончанием трудного пути, как вдруг перед глазами его открылся новый ряд ступеней. Наконец, мало-помалу, добрался он до грязного коридора в нижнем этаже; но и здесь величайших хлопот стоило ему отыскать комнату, где пировал он с мистером Магнусом. Он уже готов был отказаться от бесполезных поисков, как вдруг, отворив наудачу какую-то дверь, увидел знакомый стол, и на столе — свои часики с золотой цепочкой.