Посмертные записки Пикквикского клуба

С этим мнением согласились все без исключения леди, и мистер Раддль принужден был выйти. Ему отрекомендовали удалиться на задний двор, где он и погулял около четверти часа. По истечении этого времени, миссис Бардль воротилась к нему с торжествующим лицом и объявила, что он может, если угодно, войти в комнату, но с условием — вести себя как можно осторожнее в отношении своей жены. Конечно, он не думает оскорбить грубым обхождением деликатные чувства бедной женщины, но Мери-Анна имеет, к несчастью, такую слабую комплекцию, и если не заботиться о ней, как о нежном цветочке, мистер Раддль может потерять ее совершенно неожиданным образом, и это, разумеется, будет служить ему горьким упреком на всю жизнь. Все эти и подобные речи мистер Раддль выслушал с великой покорностью и скоро воротился в гостиную, кроткий и смирный, как ягненок.

— A я ведь еще вас не познакомила, миссис Роджерс, — сказала миссис Бардль. — Вот это мистер Раддль, сударыня; миссис Клоппинс, сударыня; миссис Раддль, сударыня…

— Родная сестрица миссис Клоппинс, сударыня, — дополнила миссис Сандерс.

— Право? — сказала миссис Роджерс грациозным тоном. — Скажите пожалуйста, как это мило!

Миссис Раддль улыбнулась очень сладко, мистер Раддль поклонился, миссис Клоппинс с неописуемой любезностью выразила убеждение, что ей чрезвычайно приятно познакомиться с такой очаровательной леди, как миссис Роджерс, о которой она уже давно наслышалась самых лестных отзывов. Этот комплимент был принят с грациозной снисходительностью.

— A вы что скажете, мистер Раддль? — спросила миссис Бардль.

— Я, сударыня? Ничего. Я очень рад.

— Чему ж ты радуешься, болван? — проговорила миссис Раддль.

— Помилуй, душа моя, как же ему не радоваться? — подхватила миссис Бардль. — Он, да еще Томми, будут единственными нашими кавалерами, когда мы поедем теперь в Гемпстед, в «Испанскую гостиницу». Всякому порядочному джентльмену должно быть очень приятно сопровождать стольких дам. Вы как об этом думаете, миссис Роджерс?

— Я совершенно согласна с вами, — сказала миссис Роджерс.

И согласились все до одной, что мистер Раддль должен считать себя счастливейшим из смертных по поводу этой поэтической прогулки.

— Вы угадали мои чувства, милостивые государыни, — сказал мистер Раддль, самодовольно потирая руки и обнаруживая желание выставить себя с выгоднейшей стороны в глазах прелестных собеседниц. — Только вот видите, если сказать правду, в ту пору как мы ехали сюда в кабриойли…

Но при повторении этого слова, возбудившего такие печальные воспоминания, миссис Раддль испустила опять пронзительный звук и приставила платок к своим глазам. Миссис Бардль сердито нахмурила брови на мистера Раддля, в ознаменование, что ему уж было бы лучше воздержаться от всяких замечаний. Затем жилицына служанка получила приказание потчевать гостей.

Это было сигналом к раскрытию заветных сокровищ буфета, где помещались блюда с апельсинами и бисквитами, одна бутылка старого портвейна и бутылка превосходного индийского хереса, за которую в одном из лучших погребов заплатили ровно полтора шиллинга. Все эти сокровища предложены были, к наслаждению публики, от имени жилицы миссис Бардль, и о них-то маленький Томми ничего не хотел сказать любознательной миссис Клоппинс. После этого предварительного угощенья со стороны миссис Роджерс, общество благополучно уселось в гемпстедский омнибус, и через два часа приехало к загородным садам, где процветала «Испанская гостиница». Здесь самый первый поступок мистера Раддля едва не поверг в обморок его любезную супругу: он имел глупость заказать чаю на семь персон, считая за особую персону мастера Бардля, и это было очень опрометчиво, как единодушно согласились все прекрасные леди: маленький Томми мог бы, конечно, пить из одной чашки с кем-нибудь, или приотведывать из всех чашек, когда в комнате не будет трактирного лакея. Это избавило бы от лишних издержек, и чай был бы одинаково душист и крепок.

Но уже не было возможности поправить этой непростительной ошибки. Чайный поднос явился с семью блюдечками и чашками; равно как и бутерброды были приготовлены на столько же персон. Миссис Бардль, по единодушному желанию, заняла первое место за столом, по правую ее руку села миссис Роджерс, по левую — миссис Раддль. Когда таким образом, все пришло в надлежащий порядок, игривая веселость одушевила всю компанию, и разговор полился быстрейшим потоком.

— Как приятно дышать деревенским воздухом! — заметила миссис Роджерс, испустив глубокий вздох. — Мне кажется, я бы согласилась остаться здесь на всю жизнь.

— О, не говорите этого, сударыня! — возразила миссис Бардль с некоторой запальчивостью, находя, что, в качестве домовой хозяйки, ей никак не следует поощрять такого образа мыслей. — Вы бы здесь недолго прожили, миссис Роджерс, уверяю вас.

— Конечно, конечно, — подтвердила миссис Клоппинс, — при вашей живости характера, никак нельзя ограничиться однообразными удовольствиями загородной жизни. И поверьте, миссис Роджерс, деревня вам надоела бы в какие-нибудь две или самое большее три недели.