Посмертные записки Пиквикского клуба

— О, не покидайте меня! Она убьет меня! Я знаю.

— Давно он в таком положении? — спросил я у жены, которая залилась горькими слезами.

— Со вчерашнего вечера, — ответила она. — Джон, Джон! Разве ты не узнаешь меня?

Он смотрел на нее со смертельным ужасом, потом нагнулся к моему уху и прошептал:

— Я ее бил, Джем — вчера, и прежде... Я морил ее голодом вместе с ребенком... а теперь, когда у меня нет сил, она меня убьет. Если бы вы слышали, как она плакала и стонала, вы поняли бы, что она хочет убить меня.

Я понял, в чем было дело, да стоило только взглянуть на бледное лицо истощенной женщины, чтобы понять все.

— Вам лучше бы уйти отсюда, — сказал я ей. — Может быть, он станет спокойнее, когда не будет вас видеть.

Она отошла и стала так, чтобы он не мог видеть ее. Через несколько секунд он открыл глаза, беспокойно огляделся и спросил:

— Она ушла?

— Да, ушла, — ответил я.

— Я вам скажу, Джем, в чем дело, — заговорил он глухо. — У нее в глазах есть что-то такое, что вселяет мне в сердце ужас, и я боюсь сойти с ума. Всю последнюю ночь ее бледное лицо и ее пристальный взор преследовали меня; куда бы я ни отворачивался, они были передо мною, когда бы я ни просыпался, она сидела у моей постели и смотрела на меня. Джем, эта женщина — злой дух, дьявол! Тише! Я знаю это. Если бы это была женщина, она давно умерла бы. Ни одна женщина не могла бы вынести того, что она вынесла...

Я просидел возле него часа два. Он ворочался с боку на бок и метался, вскрикивая от боли или беспокойства. Наконец он впал в тяжелое забытье. Я подумал, что быстро ухудшиться его состояние не может, а потому ушел, пообещав его жене прийти на другой день вечером.

Обещание свое я сдержал. За эти сутки он изменился поразительно. Глаза у него ввалились и горели страшным блеском, губы запеклись и потрескались, кожа пылала огнем, на лице появилось выражение неописуемого ужаса, делавшее еще более очевидными следы разрушительной работы болезни.

Поистине трогательно следить за мыслью больного, которая рисует перед ним былые сцены жизни. Он воображал, что ему предстоит исполнять какую-то роль, что он опоздал и что должен сейчас же бежать. И зачем его задерживают? Ему необходимо идти! Он закрывал лицо руками и принимался стонать от слабости. По временам он умолкал, потом начинал напевать какие-то куплеты, приподнимался, вытягивал свои иссохшие руки и принимал шутовские позы. Минута спокойствия. Вот он входит в трактир. Какая духота в зале! Он был болен, очень болен, но теперь здоров, здоров и счастлив. Налейте стакан! Кто вырвал и разбил его? Это все тот же мучитель. Он опять упал на подушки и застонал... После короткого забытья ему начало чудиться, что он в безвыходном лабиринте каких-то темных комнат. Он ползает на четвереньках — тесно, темно и повсюду преграды. Вдруг своды поднимаются, стены расступаются, и в этом огромном пространстве появляются странные, нагоняющие ужас призраки.

После одного из таких припадков он вдруг опустился на подушку, затих и впал в забытье. Меня очень утомило напряженное бдение, а потому я тоже закрыл глаза, но почти тотчас же почувствовал, что кто-то крепко схватил меня за плечо. Я мгновенно пришел в себя. Он сидел на постели. Лицо его изменилось страшно, но сознание вернулось к нему, потому что он явно узнал меня. Ребенок с плачем бросился к отцу, но мать схватила его на руки и в ужасе застыла у ложа больного. А он конвульсивно сжимал мое плечо одной рукой, колотя себя другою рукою в грудь в отчаянном усилии что-то сказать. Он протянул руки к жене и ребенку, из груди его вырвался глухой стон, и он упал навзничь — мертвый.

• • •

Мистер Пиквик поставил на стол стакан, который держал в руке. Он, видимо, собирался произнести речь и даже раскрыл рот... Но в комнату вошел лакей и доложил:

— Сэр, вас желают видеть какие-то джентльмены.

— А! — сказал мистер Уинкль, — мои друзья, просите. — Когда лакей ушел, он прибавил: — Офицеры девяносто седьмого полка, с которыми я сегодня познакомился довольно странным образом. Они вам очень понравятся.

Лакей ввел в комнату трех джентльменов.

— Лейтенант Теплтон, — представлял мистер Уинкль, — лейтенант Теплтон, мистер Пиквик — доктор Пейн, мистер Пиквик; с мистером Снодграссом вы уже знакомы, мой друг, мистер Тапмен, доктор Пейн — доктор Слэммер, мистер Пиквик — мистер Тапмен, доктор Слэмм...

Тут мистер Уинкль внезапно умолк, потому что заметил странное выражение, появившееся на лицах мистера Тапмена и доктора.

— Я уже встречался с этим джентльменом! — произнес доктор с какой-то особой интонацией. — И... и с этим субъектом тоже, если не ошибаюсь! — продолжал доктор, устремляя испытующий взор на незнакомца.

Доктор вызывающе хмурился в сторону незнакомца и шептал что-то мистеру Теплтону.

Когда он окончил, лейтенант воскликнул:

— Не может быть!

— Я вам говорю, — ответил доктор Слэммер.

— Вы обязаны проучить его сейчас же, — внушительно проговорил обладатель складного стула.