Посмотри на меня

Я выносила десерт. Ноги уже не слушались. Будто гири к каждой прицепили. Володя танцевал с женой, потом с тещей и снова с женой. Танцевал прекрасно. Где только научился?

И вот тогда я подумала: а он понимает, что проживает чужую жизнь? Занимает не свое место? Я уже точно знала – так бывает. Моя жизнь была никчемной и бесполезной: жила, ходила, говорила, но жизнью это назвать было нельзя. Так, существование. А ему, интересно, приходила в голову мысль, что он случайно оказался там, за главным столом, рядом с красавицей женой и богатыми тестем и тещей? Разве не занял чужое место? Не для него этот стул предназначался. Может, по ошибке чужую жизнь проживает?

Мне вдруг захотелось кричать. Выйти на самую середину зала и рассказать, что Володя – мой Володя. Детдомовский. Работяга. Что он пил, не брился, из роддома меня встречал, едва на ногах держась. Бросил меня на улице, где я чуть не умерла, потом отказался от родной дочери. Что он любит гречневую кашу, перловку и рыбные котлеты из старой, вымороженной тушки трески, а не эту вашу осетрину и семгу слабосоленую, розовую и нежную. Что он душ и ванную впервые увидел, когда уже взрослым стал, в общаге поселился. А до этого в бане в тазике мылся раз в неделю. Как наслаждался чистым бельем и собственным полотенцем, когда у нас стал жить. Мне хотелось кричать. Но я сдержалась. Не ради работы, ради Володи. Ради того, чтобы он получил ту жизнь, о которой мечтал и которую я ему дать не смогла. У меня не хватило для него нежности, терпения, заботы. У моей матери – мудрости: хвалить, ценить, петь дифирамбы, гордиться зятем, а не понукать каждый божий день. Пусть проживет чужую жизнь как свою. Я никому не скажу, что судьба ошиблась.

Точно помнила, как поставила последнюю тарелку с куском торта. Помнила, что нужно еще подать чай и кофе. И в этот момент в зал забежал мальчик. Совсем еще малыш. Годика два с половиной. Явно вырвался из чьих-то рук, побежал, врезался в стул и упал. Я кинулась, перепугавшись, что ребенок ударился. Подняла, поставила на ножки. Малыш не расплакался. Вырвался и побежал дальше. Добежал до Володи и поднял ручки, просясь, чтобы его подхватили. Володя тут же усадил малыша себе на шею, стал скакать, изображая лошадку. Все смеялись. Женщина, которая спешила за малышом, видимо няня, начала оправдываться, извиняться. Ванечка ни в какую не хотел спать. Просился к папе, маме, дедушке и бабушке. Чай не понадобился. Пришлось нести бокалы, стопки, бутылки, чтобы все могли выпить за здоровье ребенка. Любимого сына и внука.

Малыш был прекрасен. Кудряшки, щечки. Бойкий мальчик. Одет как ангелочек: ботиночки, штанишки. Идеальный ребенок. Володя усадил его на колени и начал кормить тортом. Мальчик ел аккуратно, как взрослый. Я бегала как заполошная, не зная, кому что ставить – рюмки под водку, вино. Володина жена попросила кофе. Я услышала, как она рассказывает – Володя и по ночам к сыну встает, давая ей выспаться. И укладывает на дневной сон. Даже кашку недавно сварил, так Ванечка все съел. Няня аж плакала от обиды, что не она такую кашку вкусную сварила. Ванечка папу больше всех любит. Володя – замечательный отец. Лучшего и желать нельзя. Заботливый, предупредительный. Ему ребенок в радость, от счастья так и светится.

Я донесла рюмки, бутылки, поставила, зашла в подсобку и упала в обморок. Меня администраторша в чувство привела.

– Да что с тобой сегодня? – кричала она, но не раздраженно, как обычно, а с тревогой. Видимо, вид у меня был совсем плохой. Даже чай велела для меня сладкий и крепкий принести.

– Это он, – промямлила я. – Володя. Мой бывший муж, – призналась я ей.

– Кто? – не поняла администраторша.

– Зять юбиляра.

– Почему сразу не сказала? Я бы тебя с банкета сняла. Разве так можно? – ахнула та.

– Мне деньги нужны. У меня дочь. От Володи. Но он ее не видел почти с рождения. И меня не узнал, – призналась я.

– Ох, бедная девочка. Зачем ты себе это устроила? Ладно, еду на кухне возьмешь любую, какую пожелаешь. Чаевых много сегодня. И следующий банкет – ты работаешь. Если такое вынесла, остальное тоже переживешь, не подведешь меня, – сказала она строго, но смотрела с заботой, что ли, с женским участием.

– Спасибо.

Я забрала с банкета осетрину и черную икру. Чуть-чуть, только попробовать. Мне не понравилось. Слишком соленое.