Посмотри на меня

Знаешь, что еще в память врезалось? Я официанткой в ресторане тогда работала. Меня на банкет важный позвали. На банкетах всегда заработок хороший. Я согласилась, не зная, кто гулять будет. Оказалось, тесть моего Володи юбилей отмечал. И Володя там был, и его жена новая. Гости важные. Стол – тарелки в три ряда – ломился. Еда – по высшему разряду. Когда я Володю увидела, мне плохо стало, еле тарелку на стол успела поставить. Качнуло, в голове пустота, ноги ватные, руки трясутся. Хотела сбежать сразу же. Но нельзя – потом ни на один банкет не позовут. Желающих подработать много. Администратор меня в подсобке нашла, но орать не стала. Поняла, что мне плохо. Каплями отпоила, коньяк в меня влила, спасибо ей за это. Ну я очухалась и пошла обслуживать. Все боялась, что Володя меня узнает. Но не узнал, хотя я мимо него сто раз за тот вечер прошла. Мы-то, конечно, все в форме, одинаковые. Да и кто на официанток внимание обращает? Сердце замирало, когда я тарелки со стола забирала. А он посмотрел на меня мельком и не узнал. Если мне и было больно, как никогда в жизни, то именно в тот момент. Больнее, чем в больнице. Страшнее, чем когда я осознала – Володи у меня больше нет. Развелись. Если в тот момент, когда я записку прочла и деньги «отступные» получила, у меня сердце разорвалось, то в тот вечер сердца вообще не осталось. Только орган, пустой, бесчувственный. Что-то там билось, кровь качало, а толку-то? Зачем оно кровь качает? Я все гадала, как он мог меня не узнать? Не сделать вид, а по-настоящему, взаправду не узнать?

Но другой момент просто потряс. Новая Володина теща встала и произнесла тост. Не за мужа-юбиляра, а за зятя. Говорила о нем с уважением и благодарностью. Искренне. Какой он замечательный, как повезло семье, что такой человек появился в их доме. Как повезло не только дочери, но и им – родителям. Она говорила про него как про любимого сына. И мой Володя расцветал на глазах, был благодарен за слова. Поцеловал жену. Подошел к теще и поцеловал ей руку. С тестем тепло обнялся. Он стал другим человеком. Не каким-то примаком, а сыном, любимым. Теща благодарила его за заботу, за счастье стать бабушкой и дедушкой, за то, что сделал их дочь счастливой женщиной. И какой прекрасный растет внук, Ванечка. Все лучшее взял от отца. Похож как две капли воды. Тесть кивал. А жена прильнула. Нежно, ласково. Так, как я никогда не делала. Не умела. Меня никто не научил, что нежность можно проявлять, показывать, не стесняться. Володе это было нужно. Он тоже говорил про семью, про то, как нашел счастье. Благодарил тещу, тестя и жену за то, что приняли его сразу как родного.

Я должна была выносить горячее. Не знаю, как удержала четыре тарелки. Они были едва теплыми, но у меня руки пылали, будто я кипятком ошпарилась. Тогда я поняла – если человеку сказать, что он нужен, важен, ценен, то это уже многое. Не тыкать носом, как нагадившего котенка, не попрекать, а благодарить. Вот в чем секрет семейного счастья, оказывается.

Я тоже не узнавала Володю. Он умело пользовался приборами, будто вырос не в детдоме, а в приличной семье. Хотя, когда мы вместе жили, он яичницу ложкой ел. В лучшем случае вилкой ломал на части. Говорил, что в детдоме им не давали вилок. Боялись, что проткнут друг друга. Ели столовыми ложками – и первое, и второе. Володя, который еще недавно радовался простыне на матрасе, сейчас умело раскладывал салфетку на коленях. Он быстро всему научился. Костюм на нем сидел как влитой. Чисто выбритый, стрижка новая, модная. Я в какой-то момент замешкалась – вдруг ошиблась? Вдруг это не мой Володя? Мой был или пьяный, или с похмелья. Заросший, немытый. Одни штаны на выход и застиранные треники на каждый день. Рубашка и майка – весь гардероб. Еще пиджак с засаленными, блестящими локтями. Такой старый, что стирать страшно – на нитки рассыплется. Носки, белье я зашивала, латала. На новое он не соглашался. Говорил, что и в старом нормально. Я еще на руки внимание обратила. У Володи пальцы были вечно черные от масла и грязь под ногтями. Стричь он их не любил, стриг, когда уже совсем страшно смотреть становилось. В тот вечер я поставила перед ним тарелку и увидела его руки – тонкие кисти, длинные пальцы, ногти коротко стриженные. Руки нежные, будто на заводе сроду не работал.

Я боялась посмотреть на его жену. Старалась глаз не поднимать. Но пришлось. Она была красавицей. Настоящей. Холеной, с прической, в красивом платье. Очень новому Володе подходила, точнее, он ей. Красивая пара, дорогая, как та осетрина и черная икра, которые на столе стояли и заветривались. Я еще думала, что за люди странные – икра под носом, ешь хоть ложкой, а не едят. Потом все равно повар остатки заберет. Официантам обычно с банкета что попроще доставалось. Я икру черную ни разу в жизни не пробовала. Как и осетрину горячего копчения. И не мечтала. А мой Володя съел кусочек этой осетрины, будто еще в детстве ею объелся. А на икру даже не посмотрел.