Посмотри, отвернись, посмотри

– До сих пор себе не могу простить, что не убил тварюгу, – ожесточенно сказал тот. – Жил у нас старичок один на третьем этаже, Карамазов. С виду безобидный, как божья коровка. Я уже после узнал, что Шурка у него дневала и ночевала. Мы полагались на нее во всем, думали, она у нас самостоятельная, умная… А она после школы шасть к нему – и сидит часами. Я кое-какие справки навел… Оказался Карамазов убийцей.

– Кого он убил?

– Женщину и ребенка. У него и судимость имеется. – Нечаев говорил с уверенностью. Про слезы он забыл. – От Шурки я его отвадил, сломал ему пару ребер. Но, по-хорошему, таких нельзя оставлять жить. Это не люди. Вот чего я не могу себе простить: не защитил я родное дитя. До встречи с Карамазовым Шурка была другой. Нежной, ласковой… Испортил он мою девочку.

Нечаев обреченно махнул рукой и прислонился к стене.

– Карамазов – это настоящая фамилия? – спросил Макар.

– Ага. Дмитрий Ильич Карамазов. Паскуда.

В голосе Нечаева звучала неподдельная злоба.

Илюшин протянул ему первую купюру. Она исчезла мгновенно, как пылинка, которую всосал пылесос.

– После смерти Виктории где жила Александра?

– Сначала переехала сюда. Потом мы с ней в Новосибирск подались на время.

– Зачем?

– В институт поступать, то-се, – неопределенно сказал Нечаев. – Мне кое-какая работенка подвернулась. Шурка готовилась к экзаменам.

– На какой факультет? – заинтересовался Макар.

– Э-э-э… Не помню. Найдешь ее – спроси.

– И поступила?

– Нет, не вышло. Шура к тому времени только о деньгах думала. Искала папика, к которому присосаться. Родной отец ей больше был не нужен.

Горечь во взгляде, упавшие руки. «Гитару бы ему сейчас и шапку под ногами, – подумал Макар. – И заголосить с надрывом: “Папашу бросила дочурка! Все потому, что папа – урка”».

– Александра с кем-то встречалась? – наугад спросил он.

– Еще бы! – Нечаев усмехнулся. – Она мне ничего не говорила, но я все равно узнал. Слухами земля полнится. Мента она себе нашла, вот какая история. Опера.

– Не знал, что оперативники так хорошо зарабатывают, – нейтрально заметил Илюшин.

– Воропаев крышевал Центральный рынок на Мичурина. Это такие бабки, что нам с тобой десять лет надо пахать, и все равно даже половины не заработаем от того, что он имел за месяц.

«Нам с тобой». Юрий будто невзначай объединил себя и Макара в когорту честных людей, добросовестных трудяг.

Если верить досье, которое прислал Бабкин, Нечаев ни дня в своей жизни не работал, по крайней мере, официально. Он родился в Москве – младший сын в обеспеченной семье. Из него должен был вырасти мальчик-мажор. Свой «БМВ» на восемнадцатилетие. Свой бизнес – на двадцать пять. К тридцати большинство этих мальчиков уже не жили в России, а прилетали развлекаться на выходные из какой-нибудь порядочной, чистой, скучной европейской страны.

Однако с Юрием что-то пошло не так. Бабкин подчеркнул эту часть его биографии и подписал: «Непроверенные слухи».

Согласно этим слухам, Юрий в свои семнадцать то ли соблазнил, то ли изнасиловал пятнадцатилетнюю дочь знакомых. Спустя год ее же подсадил на наркотики. Пил, курил, кололся, дважды был под следствием за драки. Дела предсказуемо закончились ничем. В двадцать Юрий сколотил собственную музыкальную группу, разбил отцовскую машину, загнал мать в психушку и был пойман с кокаином. Дело снова развалилось.

Илюшин предполагал, что с группой могло бы что-то выгореть, будь у Нечаева хоть толика таланта. Сергей приложил ссылку на запись выступления его группы, чудом сохранившуюся в сети. Макар прослушал три песни и промурлыкал: «Трубадура добейте чугунным предметом!» Даже по меркам русской эстрады это было скверно.

В двадцать один год Юрий избил собственную мать. О причинах этого дикого поступка умалчивалось. Зато были известны последствия: отец вышвырнул сына из дома. Незадолго до этого Нечаев начал встречаться со студенткой Юлей Свешниковой и убедил ее бросить институт.

В конце концов их занесло в ее родной город.

Может быть, Юрий втайне ожидал, что рано или поздно его позовут домой. Что Искитим – лишь недолгая ссылка. Но через год родители Нечаева разбились на Аляске вместе с еще тремя туристами, севшими в один вертолет. Младший брат продал все имущество и переехал в Южную Америку. Юрий остался один.

«Барыга, скупщик краденого, наркоман», – говорилось в досье Бабкина.

– Возможно, Александра и сейчас живет с Воропаевым? – предположил Макар.

Нечаев отмахнулся:

– Она его бросила и свалила.

– Куда?

– В Москву, должно быть.

– Почему именно туда? – спросил Макар, не выдавая своего интереса.

Нечаев задержал взгляд на купюрах в его руке.

– Почему именно туда? – настойчивее повторил Илюшин.

– Не знаю я! Манит столица, манит огнями. Летят туда, как бабочки… Будто медом им намазано. Я там не был и не желаю. Где родился, там и пригодился, верно я говорю?

«Врет как дышит, даже без видимой необходимости».

– Как зовут Воропаева?

– Кирилл, – не задумываясь ответил Нечаев.

Вторая купюра исчезла в его руке.

– Как Александра перенесла гибель старшей сестры?