Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой

И здесь мы имеем дело с загадочным фактом. В будущем, публикуя дневник сестры, Александр Дьяконов-Ставрогин серьезно сократит его ярославскую тетрадь, почти не тронет петербургскую и оставит в неприкосновенности парижскую. При этом сам будет утверждать, что в рассказе о визите сестры на родину очень многое не соответствует действительности. Этот факт тем более интересен, что самым отрицательным “персонажем” этой части парижского дневника является не кто иной, как он – Шура Дьяконов…

Дьяконов-Ставрогин был не только артистом и историком театра[38], но и беллетристом, автором нескольких опубликованных и большого количества неопубликованных романов и пьес. Он дружил с Юргисом Балтрушайтисом и состоял с ним в переписке до самой смерти поэта, он был знаком с Мейерхольдом, Арцыбашевым, Волынским и другими видными фигурами Серебряного века. Его судьба в советское время (он умер в 1963 году), по-видимому, складывалась непросто. В собранном им Архиве Елизаветы Дьяконовой хранится несколько его заявок разных лет в различные советские издательства с предложением о переиздании дневника сестры. Но эти попытки ни к чему не привели. Для советского времени дневник Лизы Дьяконовой не представлял большого интереса.

При первой публикации парижского дневника у брата была прекрасная возможность исключить из него сцену его свидания с сестрой в Извольске, где он предстает в самом невыгодном свете. К его чести, он этого не сделал. Объяснить это можно тем, что как писатель он понимал целостность романного замысла “Дневника русской женщины”. И не смел его нарушить.

Итак, по приезде на родину героиня побывала на могиле бабушки. Отныне на ее духовной родине, в ее “милой Нерехте”, у нее не было никого из живых. Две дорогие могилы – отца и бабушки. Снова вернуться сюда она могла лишь мертвой.

Последнее свидание с матерью поставило точки над i в ее ярославской истории. Простить мать – как мать! – она не может и жалеет ее только как чужую умирающую женщину.

Но остались две сестры и два брата.

Валя с мужем далеко, и у них свои заботы. Надя под каблуком у матери, и ей, по мнению Лизы, уже не выбраться из-под ее деспотического влияния. (Согласно “Родословной дома Дьяконовых”, составленной братьями, Надежда действительно поздно вышла замуж за человека на семь лет старше и не имела детей.) Старший брат Володя – любимец матери, ее главный наследник. Тоже – “отрезанный ломоть”. Последняя ниточка, которая связывает героиню с семьей, – ее дорогой братик Шура. Это все, что осталось общего с Дьяконовыми. Но он-то и оказывается последним негодяем!

Можно предположить, что Александру Дьяконову стоило немалых душевных усилий без сокращения опубликовать “роман” сестры, где он выведен в образе юного циника.

Причиной поездки Лизы в Извольск были письма Шуры матери, в которых он сообщал, что собирается бросить и эту гимназию, потому что не поладил со своим воспитателем Никаноровым. До этого он успел отрицательно зарекомендовать себя в ярославской и петербургской гимназиях. Однако Никаноров отказался сообщить причину странного поведения воспитанника, намекнув, что тот был болен, но болезни он не назовет, потому что Лиза “все-таки девушка”.

Можно было ничего не объяснять.

Ее встреча с братом была ужасной!

– Шура, милый, здравствуй…

– Без нежностей, пожалуйста. Из дому? Маменька послала разбирать мои дела с Никаноровым?

Голубые глаза сверкнули из-под тонких черных бровей.

– Так вот мой ответ – убирайся отсюда с чем и пришла!

– Шура, милый, но если тебе так тяжело живется – отчего ты не напишешь мне? Ведь ты знаешь, я всегда готова помочь тебе, чем могу.

– Я тебе прошлым летом сказал, что не хочу с тобой иметь дела – раз навсегда. Ты мне не сестра.

И дальше – в том же роде. Он сказал ей, что собирается стать оперным певцом, потому что у него прекрасный баритон. Еще Шура сказал, что заграничная жизнь сестры его совершенно не интересует – “дела до тебя никакого у меня нет”.

Наконец, Лиза взорвалась!

Она напомнила ему, что они “дети одного отца”, но сестры получили седьмую часть наследства, а братья – все остальное. Она рассказала, чего ей стоило учиться на курсах на эти гроши и каких лишений ей стоит заграничная жизнь.

– Ф-фью! Вот она о чем заговорила! Ну уж, это дудки! Мне деньги, брат, самому нужны. А тебе не хватает – так заработай, ха-ха-ха! – и он нагло, дерзко рассмеялся.

Что кричала героине мать? “Будь публичной девкой”?

Ох, как я устала… Точно не двести верст по железной дороге проехала, а прошла тысячу пешком. И как скверно на душе, когда подумаешь – какая масса усилий и денег тратится на образование всяких умственных убожеств и ничтожеств только потому, что родились от состоятельных родителей.

Семейный “сюжет” нашей героини был исчерпан. Больше в семье ей делать было нечего…