Посох Велеса

Она оказалась в длинном, почти прямоугольном помещении, чуть суженном у входа. Через узкие глазки вентиляции и продолговатые окна под потолком, перекрытые тяжелыми балками, проникало достаточно света, мягкого, рассеянного: на деревянном полу красовались красноватые прямоугольники. Справа от входа, на разномастных резных опорах, высился второй ярус с установленными на нем кроватями. Под ним – рабочая зона. В центре – массивный стол с лавками по обе стороны. По левой стороне от входа – длинный ряд полок с посудой, кухонным и рабочим инвентарем, небольшими деревянными емкостями для круп и совсем крохотными пузырьками – для специй.

На отдельной, крайней от входа полке горкой лежали толстые восковые свечи (видимо, далеко не все здесь умеют делать светозары, подумала Катя), высилась стопка бересты, тонко раскатанные глиняные пластинки, веером торчали остро заточенные палочки для письма и, как великая реликвия, стоял небольшой кованый сундук с навесным замком. Катя, как дочь искусствоведа, сообразила: в нем одна из самых больших ценностей тех лет – бумага.

По той же стороне, в дальнем углу слева, темнела низкая, Кате по колено, печь, рядом с которой удобно примостились здоровенная емкость.

– А там – что? – спросила она у уплетавшей черешню Ярушки.

– Печь.

– Нет, рядом?

– Колодец…

– У вас что, в каждом доме колодец?

Ярушка кивнула и отправила в рот очередную горсть спелой ягоды:

– А что?

– Здорово у вас…

Та самодовольно хмыкнула:

– А то! Аркаим! – Она стянула с плеч мешок и направилась в сторону приставной лестницы. – Пойдем тогда устраиваться!

Ловко забравшись на второй этаж, Ярушка бойко побежала вдоль рядов с кроватями.

– Идешь ли? – ее макушка выглянула из-за резной пилястрины.

Катя поправила мешок и осторожно вскарабкалась по приставной лестнице.

– Яруш, а чего у вас все подставки на кухне резные да разные, ни одна на другую не похожа?

Из противоположного конца галереи послышался Ярушкин смех:

– Да это мальчишки. Они мастерят поделки всякие по заданию мастеров, а что дереву просто так пропадать? Вот делают всякую нам утварь разную для хозяйства, украшения: шкатулки, бусики. Что корявенькое, что очень даже ничего. Потом тебе покажу… Ты проходи сюда! Тут места свободные есть, здесь и устроимся!

Катя направилась на голос, мимо ровных рядов простых деревянных кроватей, покрытых яркими лоскутными одеялами и отгороженных друг от друга легкими перегородками.

Ярослава ждала ее в самом конце, уже распаковывая свой мешок и укладывая нехитрые вещи частью в сундук у изголовья, частью – на небольшую полку.

– Вовремя мы с тобой появились! А то бы пришлось в другом месте устраиваться, а тут оно как-то сподручнее…

Катя устало опустилась на свободную кровать:

– Что, все на соревнования приехали?

– Ну да! Такое событие…

– А что пусто тогда?

– Так, небось, шатер пошли смотреть. Или на ярмарке. Такое событие, – по-стариковски повторила она.

– Так что за игра эта – Шорох? Расскажешь? Ярушка плюхнулась рядом с Катей.

– Расскажу. Но позже! А сейчас надо тебя покормить и…

– …спать уложить?

Ярушка широко улыбнулась:

– Не-е-е, и Стару показать! Ты ж еще не забыла, ради чего сюда спешила? Или тебе так у нас нравится, что ты теперь и домой не собираешься?

– Конечно, помню! Такое разве забудешь?

– А что именно «такое»? – за их спинами появилась Енисея, прямая словно жердь, сумрачная.

Катя покраснела, у Ярославы глаза загорелись гневом:

– Подслушивала?!

– Да вас слыхать на пол-Аркаима! – Енисея пожала плечами, бросила сумку на оставшуюся свободную кровать, следующую от Ярушки, колчан со стрелами и лук спрятала под подушку. – Так что у тебя за дело здесь, Катя? И что за упыри за тобой гоняются по лесам? А?

И, усевшись напротив и чуть наклонив голову к плечу, она уставилась на Катю. Та искоса взглянула на Ярославу.

– А наша Ярослава, видать, в курсе да покрывает тебя, – догадалась Енисея.

– Ничего она не покрывает. И с чего это я должна тебе доверять?!

Брови у воительницы взлетели вверх. Потерев мочку уха, она пробормотала:

– А действительно, чего это? Мне-то до вас и дела нет. Одну из Александрии вытащила, вторую с того света вынула на горе… Доверять мне, действительно, не надобно, – она встала, поправила пояс с ножнами. – Только помните о том, что сейчас сказывали, когда на вас опять какая дрянь нападет.

– Енисея, подожди! – уши у Кати полыхали. – Ты все не так поняла. Ты не поверишь, если я расскажу все как есть. А врать я не хочу. И не умею.

– А ты попробуй.

– Врать?

– Нет, рассказать.

Катя опустила голову в пол, собираясь с мыслями. Енисея с любопытством смотрела на нее в упор. Наконец Катя подняла пепельно-серые глаза с яркими голубыми прожилками.

– А ты тоже здесь учишься? – спросила она у Енисеи.

Та удивилась, но кивнула:

– Здесь, только во внутреннем городе.

– А где ты научилась так сражаться?

Енисея посмотрела вдаль, за продолговатое окно:

– Дома, конечно, у меня братья старшие есть, они и научили. Нам без того никуда.

– А ты откуда? – заинтересовалась Ярослава. – Я в Аркаиме с позапрошлой осени обучаюсь, но тебя раньше не встречала, а ты говоришь, будто ты здешняя.