Посох Времени (СИ)

— Хы, — снова дал волю веселью Любояр, глядя на то, как не в пример сыну трудно даются размышления старшему общиннику, — смышлёный малый, видать весь в отца…

— Так ведь я - его отец, —  спохватился Дарьян.

— Вот я и говорю, — как-то двусмысленно пошутил витязь, — оно и видать, что малый в отца. Однако ж дело плохо. Говорить теперь надобно шёпотом и за край вышки не высовываться. Особливо вам. Жёлтые, зная, что загнали меня на высокий камень, вот-вот начнут карабкаться сюда, чтоб прикончить. Они ведь только за мной шли и понимают, что ежели я дам знак в село – их дело плохо…

— Постой, — нервно заёрзал по камню Дарьян, — а что, если они твоего дружка догнали? Кто ж нашим сообщит?

— За то не тревожься, — отмахнулся Любояр, — Гоенег, ежели чего, легко глаза отведёт и мышкой прошмыгнёт меж ног аримских…

— А ты?

— Да и я б прошмыгнул, да только, — витязь озадаченно потянул брови вверх и вздохнул, — кабы один был. От вас я глаза их раскосые не отведу, плащом своим не прикрою и в кисет с оберегами не спрячу. Так уж легло, знать, и выкручиваться будем втроём. Как, говоришь, звать твоего сына-то?

— Вышата, — с готовностью ответил Дарьян, — он у меня второй, старший мой…

— Имя дорослое, — не дал исполненному гордости отцу расписать достоинства всего своего потомства Любояр, — значит, обряд именаречения прошёл. Мудрость твёрдого слова Предков усвоил и ведаешь, что каждый муж расов вперёд всего должон уметь защищать вотчины свои и соседей раских от ворогов. Иначе просто не получил бы имени дорослого мужа. Как с мечом-то управляешься, — спросил Пояс у зардевшего от его слов молодца, — сносно?

— Да он…, — вступился, было, за сына Дарьян, но штоурмвой Капища Свентовита бесцеремонно прикрыл ему рукой рот и с угрозой шикнул, — сказано же было – шёпотом, и я не сват, чтобы через отца разговаривать. У него спрашиваю, ты-то чего мешаешься?

Та-а-ак как, паря. Мне нужно ведать, кто в самый худой час станет со мной рядом. Пойми, мне требуется слово твёрдое, чтобы знать, помощи от вас ждать или напротив, оберегать.

— Я, — совсем раскраснелся Вышата и зашептал совсем тихо, — ежели по чести, больше с молотом. Ковали мы, не можем, как витязи Ордена.

— Я уж понял, — улыбнулся Любояр, — а ты, отче? Ходил ли на кого? Отбивался?

Дарьян выглядел оскорблённым. Делая вид, что отлежал бока на камне, он недовольно сморщился, но всё же взял себя в руки и ответил сквозь зубы:

— Ты уж…, совсем нас, витязь, за смердов держишь. За свои без малого шесть десятков лет, я только в облоге тут отбивался от жёлтых с полтора десятка раз. И сыновья не одну ложку в руках держать могут, тут уж мне верь. А что не рубимся с двух рук, да волшбы боевой не ведаем, то что с нас взять? Зато умеем любую зазубринку с кожного из твоих мечей снять. Да и то, от чего не держит металл, пускает, зубрится, тоже для нас не секрет.

— Охо-хо, — игриво вскинул брови Пояс, — где это ты видел на наших мечах зазубринки? Ты уж не перегибай…

— А кто начал-то…? — повалил на витязя, оскорблённый сельчанин.

— О! — привычно веселился храмовник, да по камню прихлопывал и вдруг! Оказался за спиной Дарьяна.

Как?! Ведь даже не поднимался! Все трое лежали брёвнами да перебрёхивались, а тут …пропал храмовник с глаз долой, а через миг его голос очутился сзади. Дарьян повернулся на звук, а витязь стукнул их головами с сыном и враз снова на месте очутился, будто и не было ничего. — Теперь всё будешь на меня валить, — продолжал он, как ни в чём не бывало, — и вдруг снова пропал.

Сельчане посмотрели друг на друга, да только веждами хлопали. А вот и он, уж за Вышатой нарисовался, будто прикатился от края площадки.

— Что? — Продолжал он не к месту балагурить. — Чудно, правда? Не пужайтесь. Надобно было посмотреть, сработает ли отвод. Не хотелось башку под стрелы высовывать, ждут ведь меня, эти черти желтомордые.

— Чёй-та? — затряс бородой Дарьян. — Никак морочишь нас?

— Морочу, — не стал отпираться храмовник, — но это малый морок, да и снял я его уже. Вам он не к месту. Эх, — вздохнул он тихо, — други мои, покатался я по камню и…, должон вам сказать: лезут уж аримы на вышку-то.

Семеро всего, — уточнил он, глядя на то, как сжались в страхе общинники, намереваясь подниматься и дать бой. — Но вы, робяты, пока не высовывайтесь. — Привычно вернул их на камень витязь. — Как станет совсем худо, тогда пособите, а пока лежите плошмя и даже головы не поднимайте до поры. Так будет лучше. Троих я обморочу, как только к верху доберутся. А четверых порешу, не поднимаясь. Как свалятся эти, с заходней стены и полуночной полезут другие. С десяток с каждой стороны дожидается, за ветками точно не видно сколько их. А уж как эти поднимутся…

— Тогда мы? — не удержался Вышата, боясь, что витязь напрочь забыл про тех семерых, что вот-вот выберутся к ним на вышку.