Посох Времени (СИ)

Как уже говорилось выше, Джеронимо уехал вдруг и всё, что удалось разузнать его расстроенной супруге о его похитителе, так это только то, что тот угодил в рабство, будучи раненным в пределах византийских земель, где долгое время служил наёмником.

Разумеется, никто не мог ей рассказать того, что слово их раба, бывшего штоурмвоя Ратиши, было крепче кремня, а его умение драться с оружием и без него ходило легендами в полуразбойных поисковых отрядах всей Византийской Империи. Лишь странная прихоть Судьбы выбросила его в дальние земли и бросила в пекло, словно в назидание этому сильному человеку, дабы не преступал веления Бога Перуна: «Кто убежит из земли своей на чужбину в поисках жизни лёгкой, тот отступник Рода своего. Да не будет прощения ему, ибо отвернутся от него Боги».

Знал ли Лонро о том, что из себя представляет его попутчик? Конечно знал. Знал без деталей, только в общих чертах, но и того ему было достаточно, поскольку меж ними значился торг. Джеронимо давал Ратише свободу, взамен на то, что тот проведёт его в земли Беловодья и поможет разыскать нужную ему Бабу Йогу Золотую ногу.

Ратиша, покинув границы вечного города, мог хоть сотню раз покончить со своим попутчиком и обрести долгожданную свободу, но. Как уже говорилось, слово его было твёрже кремня, и словами в те времена никто из славян попусту не разбрасывался.

В двадцать третий день месяца жёлтеня лета 6488 от сотворения Мира в Звёздном Храме (15 октября 979 года от Рождества Христова) они добрались-таки до Щучьего. Став на постой, Лонро остался на Дворе, а Ратиша тут же отправился на торг, узнать что-либо из того, что их так интересовало.

К обеду он вернулся. Что и говорить, в умении что-либо разведать славянин был большой мастак. Сведя быструю дружбу с нынешним сельским старостой[48], Ратиша выяснил, что Радимир так и живёт на краю скуфа и что сейчас как раз ушёл куда-то в верховья Ирия[49]. Вообще новостей нужных и пустых бывший наёмник поисковых отрядов Льва Мудрого – Философа[50] принёс столько, что Лонро, честно говоря, никак не рассчитывавший на подобное был просто удивлён:

— Ты так …расторопен, — только и смог выдавить из себя обескураженный Джеронимо, в чьи планы, судя по всему, никак не входила подобная спешка.

 — А чего раскачиваться? — удивился Ратиша. — Мне тут особенно ждать нечего. Я же тебе говорил, что не хочу рисковать. Если кто-то из приезжих меня узнает, мне несдобровать. Для родственников я предатель, ПОП[51]. Так что моя задача помочь тебе поскорее и убираться отсюда, на восток, куда подальше.

Теперь, хозяин, к делу. Радимир будет идти через Шуйское становище, другого пути у него нет. И ночевать будет там. Староста говорил, что ждёт его через два дня, значит, отправляться надо немедля. Как у нас говорят: «Ешь кашу, пока горяча». Собирайся. Если постараться, к темени будем на месте…

Расчёты отставного «Дикого гуся»[52] оказались не верны. За сборами да неблизкой дорогой в Шуйское становище добрались только к глубокой ночи. Рисковали, ведь в такое время четники могли и подстрелить того, кто шастает у частокола в непроглядной чаще. Благо Ратиша хорошо знал местные порядки и обычаи, а потому к запертым на ночь воротам приближались с шумом. Привратные долго не решались открыть, но потом, смирив сердце, всё же пустили заблудившихся бедолаг на ночлег.

Напрасно Лонро надеялся, что вступившая в права ночь даст ему возможность всё как следует взвесить. Стараясь побыстрее завершить здесь все свои дела, Ратиша просто рвал из-под себя землю. Не успел Джеронимо опомниться, как его спутник тут же доложил, что Радимир из Щучьего скуфа уже тут и стоит на постое, стоит не один, а с каким-то парнем и молодой жрицей, Йогиней.

У Лонро больно кольнуло сердце, а Ратиша, не говоря ни слова, тут же ушёл к коновязи, где, как ему сказали, только что возился старик Радимир.

Вскоре Джеронимо стало совсем худо. Полежав немного на скрипучем, шатком топчане, то ли во сне, то ли наяву он увидел, как из каких-то расплывчатых цветных кругов перед ним появилось озабоченное лицо Ратиши, за спиной которого маячил тот самый дед из Щучьего скуфа, которого они искали.

Видя, что с латинянином происходит что-то неладное, Ратиша увёл старика в сторону и начал ему разъяснять причину того, что заставило их искать встречи с ним. Выражение лица Щучьевского людина[53] в зависимости от того, что он слышал, менялось от лёгкого недоумения до подозрительной заинтересованности.

            Всё шло как надо. Ратиша, даже удивлялся сам себе, как же ловко всё выходило? Ему-то тут и придумывать ничего не надо было, ведь и слепой увидел бы, что расхворавшемуся латинянину нужна помощь. С подобным недугом может справиться только сильная жрица или волхв, знахарь! Вот в Щучьем, де, чужакам и сказали, что касаемо жриц можно поговорить только с Радимиром, поскольку только тот с Йогинями знается. Узнать про то, что дед будет ночевать в Шуйском, было несложно, а поскольку терпеть страдания хворый латинянин уже больше не мог, решили ускорить встречу...