Посол Господина Великого

– Не о том говорим мы с тобой, Силантий, – покачал головой Олег Иваныч. – О пленных думать сейчас надобно! Не только бояр – и простых много. Чего ж их зря губить-то?

Силантий задумался, кивнул согласно.

– Мыслю я – Феофил, владыко новгородский, заступиться перед государем московским может! – закончил Олег Иваныч.

– Феофил? – удивленно переспросил воевода.

– Феофил! – утвердительно кивнул Олег. – Владыко наш князю московскому зла не делал – полк его с вами сражаться не стал, да и прежде того – сколько раз митрополиту Филиппу Феофил честь выказывал. Думаю, не забыл то Иване Васильевич…

– Может, и не забыл, – пожал плечами Силантий. – Но чего ж ты от меня-то хочешь, человече?

– Гонца к Феофилу! – Олег Иваныч взглянул прямо в глаза московскому воеводе. – Иль хочешь, чтоб с пленными было так, как там, на поляне?

Вздрогнул Силантий, опустил плечи. Задумался. Гонца к Феофилу… Что ж, можно и гонца… хуже не будет. Только обставить все по-хитрому…

Встав с лавки, Силантий подошел к Олегу Иванычу и торжественно возложил ему на плечо руку:

– Ты – мой пленник, Олег. Потому – отпускаю тебя покуда под честное слово, как рыцаря славного. Коня дам – скачи в Новгород, к владыке. Все как есть обскажешь! Только… – Силантий оглянулся: – Только – ежели что, сделаем так, будто бежал ты, коня украв, – понизив голос, закончил он. – Попадешься – казнят. Ну, а не попадешься – ко мне возвратишься обратно… Согласен?

Олег Иваныч кивнул, соображая, как бы ловчее проехать… Да не попасться бы…

– Коня у реки возьмешь, на водопое.

Ближе к ночи ринулся прочь Олег Иваныч, коня с реки уведя. Что есть мочи гнал, торопился. Впрочем, никто его и не останавливал – за своего сходил в тегиляе московском, Силантием-воеводой выданном…

Когда коня брал, человечка одного спугнул, у реки-то. Человек тот в камышах прятался, руку пораненную рубахой перевязав. Умело перевязал – видно, знал – как. При виде всадника к кустам метнулся – об бригантину – латы нагрудные немецкие, им же сброшенные, спотыкнулся. Гремнули латы – затаился человек, кинжал длинный в руке сжал. Однако не оглянулся всадник, исчез в дымке ночной. Так и не встретился Олег Иваныч с Геронтием. А тот и не узнал его – поди разбери во тьме-то! Руку раненую под плащ упрятав, пошел на север Геронтий, в урочищах болотных таяся. В деревни, что на пути встречались, иногда заходил осторожно, лекарем бродячим сказываясь, но все больше лесами пробирался. В поясе зашитые гроши серебряные немецкие позвякивали. Не тратил их Геронтий, берег. В пути ягодой да рыбой перебивался, исхудал весь, да зато рука израненная не докучала – быстро на заживку пошла, что и сказать, лекарем Геронтий был изрядным. Дней через несколько вышел Геронтий к реке широкой. То Нева-река была. Мелких купчишек увидев – к ним попросился…

Через некоторое время в Выборге, городишке свейском, новый человек объявился, Герозиус-лекарь. По-свейски да по-немецки (в Выборге немцев много было) не Бог весть как говорил, больше полатыни, да зато лечил как! С год назад тому, как стену городскую строили, сорвался с Ратушной башни камень – да по ноге купчине, мимо проходившему. Так и сохнуть стала нога-то! А Герозиус-лекарь – вылечил! Ну, не совсем уж так вылечил, но гораздо легче стало купцу. И не простой тот купец оказался – городского магистрата член. С тех пор благоволить стали Герозиусу. Так и прижился лекарь. Ну, да счастия ему…

Коня у реки взяв да разминувшись с Геронтием, Олег Иваныч доскакал вскоре до Новгорода. Слеза прошибла при виде стен белокаменных, моста, Волхова, Софии…

Стражники пропустили беспрекословно – в лицо знали.

В грановитую палату вбежав, бросился на колени:

– Владыко…

Глава 7 Коростынь – Москва. Июль—октябрь 1471 г.

Я видела, вброд

Чрез тяжкие воды

Клятвопреступники

И душегубы,

И те, кто чужих

Жен соблазняли,

Идут и холодные

Трупы гложут.

«Старшая Эдда»

Обняв Олега Иваныча, Феофил поднял его с колен, выслушал, скорбно поджав губы. Выслушав, молвил:

– Так и я мыслил – ехать к Ивану, просить… Казнит Иван-то Васильевич людишек, никак остановиться не может. Несколько раз уж посольства к нему посылали. Все одно…

Владыка вздохнул.

– Как в Новгороде-то? – поинтересовался Олег Иваныч. – Ставр-боярин не объявлялся ли?

– Не объявлялся Ставр, – качнул головой Феофил. – А в Новгороде – всяко! Кто говорит-де, «большие» люди, бояре, «меньшим» сражаться не давали, а кто совсем другое речет. Да вот, третьего дня переветчика поймали – Митрю Упадыша…

Олег Иваныч насторожился.

– Заколотил тот Упадыш с людишками своими, переветчиками, пушки на забороле! Железьем заколотил – намертво.

– И где ж сейчас тот Упадыш, в порубе?

– Был в порубе, – кашлянул владыко, – да ночью убег – кто-то засовы отворил, стражника убив. Такие вот дела в Новгороде. Ну да ладно – теперь бы людей упасти от гнева Иванова. Сейчас и поедем. Погодь, людей кликну.