Посол Господина Великого (Новгородская сага - 2)

Рыбацкий капитан уже до того обнаглел, что не стеснялся в открытую выпрашивать на когге необходимые для ремонта инструменты и материалы: доски, гвозди и прочее. Самое интересное - капитан "Красы Сконе", выслушав его, вполне благосклонно кивнул и дал указание боцману обеспечить рыбаков, насколько возможно. Видно, тут и впрямь была принята такая вот форма выкупа. В виде части улова. А какой же улов будет у рыбаков на дырявом судне?

Сам Хорн ван Зельде даже не соизволил глянуть на добычу. Выслушав капитана "Красы Сконе", согласно кивнул - пусть ремонтируются и ловят.

- А буде надумают скрыться, не расплатившись, - найдем и повесим, закончил предводитель пиратов и, немного подумав, добавил, что хорошо бы оставить в заложники пару рыбаков да их шкипера.

- Будет исполнено, мой господин, - усмехнулся капитан. - Сегодня же эти балбесы начнут ремонт, а заложников я вам пришлю сразу.

Рыбаки отремонтировали свое суденышко довольно быстро. Уже с утра можно было выходить в море. А пока в хижине уютно горел очаг, варилась в котелке вкусная рыбная похлебка, заправленная ржаной мукою, в ней не хватало только конфискованного пиратами чеснока да лука, а так вполне... Олег Иваныч сглотнул набежавшую слюну и задумался. По всему получалось, что вполне возможно воспользоваться пиратской неразберихой и свалить вместе с рыбаками, а там уж... Одно удерживало Олега - Софья. Боярыня находилась здесь же, на острове, в доме ван Зельде. Предводитель пиратов при давешнем разговоре уверил Олега Иваныча, что не причинит боярыне зла и обеспечит ей все условия, какие и полагаются знатной пленнице. Обеспечит... Веры словам пирата не было никакой, пример тому - кровавая расправа с командой "Благословенной Марты". А ведь ван Зельде тогда уверял капитана Штюрмера, что отпустит его людей. Отпустил, блин! Даже юнгу не пожалел, сволочь!

Софья... Что с ней сейчас, и как отразится на ее положении возможный побег новгородцев? Может, осерчает ван Зельде да велит рубить боярыне голову с плеч? Вряд ли, конечно, но... кто его знает. Так что же - не бежать, даже если представилась возможность, сидеть ровно да спокойно ждать выкупа? А будет ли он, выкуп-то? За Софью - возможно, да, но за всех остальных - вряд ли владыка Феофил раскошелится, ой, вряд ли! И тогда уж точно головы покатятся, никому, кроме их владельцев, не нужные... Может, в целях ускорения выкупа, предложить ван Зельде отправить в Новгород Гришаню аль Олексаху? Нет, не пройдет - гонцы-то сразу отправлены. Уже, наверное, добрались до Господина Великого. Эх, Новгород, Новгород... Золоченые купола, сияющие кресты, сахарные стены храмов, Волхов, седой и величественный... Усадьба на Славенском конце, на углу Ильинской и Славной. Сторож Акинфий, завсегда угрюмый, но по-своему добрый; старый слуга Пафнутий, скособоченный от прежних ран; ехидный дедко Евфимий с оглоедами... Наверное, опять уже в шалаше ночуют, оглоеды-то. А Пафнутий баню топит, эх, туда бы сейчас, хоть на минутку...

Загрустил вдруг Олег Иваныч, дом родной вспомнив. Дом родной - да, пожалуй, именно так можно было назвать усадьбу игумена Вежищского монастыря Феофилакта, ныне - архиепископа Феофила. Ограда прочная, высокая отстроились после пожара-то, Пафнутий с оглоедами новую баньку сложил да амбары, а терем - и не сгорел вовсе. Горница, поди, сейчас вся солнцем прогретая, доски - босиком ступай - теплые, чуть поскрипывают, крыльцо узорчатое, ступени широки, завалисты - ровно боярские. В горнице короба, да сундуки, да полки с записями. Береста, бумага, пергамент. Вместо компьютера грамотцы те. Богатство. Информация. Многие б в Новеграде жизнь отдали за богатство то. К примеру, хоть Ставр-боярин, сволочуга смазливая. Не он ли... Да впрочем, ну его к дьяволу, Ставра! Интересно, выложили ли дубовыми плашками двор на усадьбе, как собирались... Красиво должно получиться: богато, осанисто, степенно, как приличным людям и следует. Говорил как-то Феофил-владыко, что пожалует Олег Иванычу ту усадьбу, за службишку-то. Давно пора. Недаром Гришаня Феофилу эдакую мысль неоднократно нашептывал, покуда книжицу святую перебеливал, "Евангелие". Хорошо перебелил, постарался на совесть. Может, потому и не трогал Феофил отрока до поры до времени, хоть и давно уже можно было.

Эх, усадьба... Неужто - своей будет? Дом... Бог Даст, возвратимся домой-то!

Важная государственная служба, славная усадьба на Славенском, сияющие купола Софьи - вот что давно уже стало для Олега Иваныча настоящим домом, родным и теплым, домом, где ты нужен, где тебя ждут, где без тебя по-настоящему пусто. Вот все это - Дом! А не загаженная коммуналка на Петроградской - темная сырая клетушка: серые стены, узкие потолки, это про такие сказал Достоевский, что они душу и ум теснят. Вот уж, поистине! Без стакана - не уснешь!

Олег Иваныч содрогнулся, Петроградскую вспомнив, - как же он мог жить так? Мог ведь как-то...

Впрочем, большую часть времени все равно проводил на работе.