Посол Господина Великого (Новгородская сага - 2)

Спиридон Кривой!

Единственный глаз шильника замутился, из груди вырывалось прерывистое дыхание.

- Умру... - тихо прошептал Спиридон, узнав Олега. - Поставь... свечечку... Тихвинской...

Олег Иваныч кивнул.

- Грехов на мне много... - собравшись с последними силами, произнес пират. - То ж я... Олексу-то... Подними голову-от. Чтоб море видеть... Вот... - С минуту Спиридон Кривой смотрел вдаль, грудь его, насквозь пробитая стрелой, тяжко вздымалась. - Деньги бесчестные... - выдохнул он. То - Ставра-боярина дело... Куневичи... Запомни... Куневический погост... Земля Веси... Там... Там... Там...

Пират вздрогнул, голова его бессильно свалилась на грудь, да так и застыла. Из уголка рта медленно вытекала черная кровь, мертвые глаза невидяще смотрели в море. Так умер Спиридон Кривой - тихвинский корчмарь, разбойник и пират Хорна ван Зельде. Что ж, смерть в битве - не самая плохая смерть.

Обломав древко стрелы, Олег положил Спиридона на спину, закрыв ему веки рукою. Светлые волны чуть трогали круглые камни пирса, где-то за городскими стенами показались первые лучи солнца.

Они отчалили в тот же день, как только уладили дела с ратманами выборными городскими правителями. Подняв парус, "Пленитель Бурь" вышел в открытое море и взял курс на устье Невы. Дул легкий попутный ветер, и судно, тяжело переваливаясь на волнах, медленно продвигалось вперед.

Капитан Эрик Свенсон стоял на корме, прислонившись к фальшборту, и, наблюдая за прибиравшими палубу матросами, напевал себе под нос не лишенным приятности голосом:

Приходи, мой друг, ко мне

Так тоскую по тебе.

Так тоскую по тебе,

Приходи, мой друг, ко мне!

Словно роза - алый рот,

Дай забвенье от забот,

Дай забвенье от забот,

Словно роза - алый рот!

Олег Иваныч не понимал слов, но мотив ему нравился. Он вообще заметил, что средневековые люди были очень музыкальны. Песни пели практически все по поводу и без оного, а такие мелочи, как отсутствие слуха и голоса, здесь никого не смущали. Олег Иваныч и сам бы спел сейчас что-нибудь, да вот что-то не пелось...

Снова навалились, нахлынули мысли. Предстали пред глазами фигуры, словно живые. Софья... Олексаха... Гришаня... Словно живые...

О том, как жить дальше, если близкие ему люди погибли, Олег старался не думать. Как обычно жить. Работать больше. Или... Быть может... Попробовать вернуться обратно? Найти ту реку, где... Больше-Шугозерский погост... Или Спасский? Ну, где-то рядом... Нагорное Обонежье - так называли этот далекий край новгородцы. Край древнего племени весь... Так и покойный Спиридон тоже толковал о нем. Куневический погост. Интересно, это где хоть? Дальше, чем Спасский, или ближе? Нет, навряд ли ближе... Скорее - дальше. А может, вообще в Заволочье?

Нет, к черту старую жизнь! Пока хоть малейшая надежда есть, что Софья жива, - бороться нужно! Бороться! Ну, значит - поборемся.

Светило, било в правый борт солнце, и соленый балтийский ветер нес "Пленителя Бурь" вперед, в Неву, Ладогу, Новгород... Домой...

Глава 5

Новгород. Май 1471 г.

Само существование в Новгороде "литовской партии", добивавшейся присоединения его к Польско-Литовскому государству, сомнительно. Прославленная в историографии Марфа Посадница (Борецкая) упоминается как "злая жена" - главная противница Москвы - лишь в явно легендарном рассказе.

Я. С. Лурье, "Русь 15 века..."

Отцвела черемуха, ушли, улетели, унеслись прочь холода, не так уж и редкие во второй половине мая, пришло тепло долгожданное, совсем летнее, такое, что радостно на душе всякому - хоть боярин ты, хоть простой крестьянин-смерд. Весна в этот год выдалась затяжная, морозная, третьего дня еще морозцы по утрам бывали - несмотря на то что конец мая, и вот только вчера повеяло наконец настоящей весной. Да что там весной - летом повеяло!

Солнце грело, светило, жарило - парило, как в бане. В Волхове, за мостом, в понизовье, вовсю плескались мальчишки, да и взрослые мужики - с дальних пятин обозники - скинув одежку, кидались в воду, брызгаясь да храпя, ровно зверь морской, коего ради зуба рыбьего промышляют ушкуйники у моря Студеного на берегу Терском. Накупавшись всласть, бежали обратно к обозам, руками срам прикрыв, хохотали, с девками заигрывали, мимо шедшими, веселились. С Деревской земли тот обоз был, боярина Арбузьева люди. Оброк привезли да меха - Рухлядишку мягкую, что успели за зиму запромыслить. Хорошо добрались - ни в грязи-болотине не застряли, ни лихих людишек не встретили, слава те, Господи! Один, правда, прибился в чаще - длинный такой парнище, худющий, ровно три лета голодал. Хороший человек оказался, работящий, спокойный.