Посолонь или Мой опыт месяцеслова

Снегирь сидеть не может спокойно. То хвостом повертит, то переступит по ветке, головой повертит. Горлышко раздувается, трепещут пёрышки под клювом – поёт снегирь. С улицы шумно – машины идут, бульдозер гремит траками гусениц, счищая с тротуаров заледенелую натоптаницу, потому о чём поёт, не слышно, но всё же кое-какие звуки доносятся – тихие, переливчатые. А самочка как уселась, так и сидит. Не шелохнется. Парнишечка и так к ней, и этак: и голосом пригласит разделить свою солнечную радость бытия, и осторожно притронется клювом. Ноль внимания.

Вертелся снегирь, вертелся, завлекал подружку, завлекал, да, видно, надоело. Да и впрямь, сколько ж можно без взаимности-то! Вспорхнул и перелетел на соседнюю липу. И что же? Тут же следом снялась и самочка. На ту же самую липу. Снова уселась рядом. Снова хвостом ко мне, носом на север.

Аналогии не находите?

7 марта – Маврикий. В этот день ели «чёрную уху» – суп, где мясо варилось в огуречном рассоле с примесью разных пряностей и кореньев. Примечают Месяцесловы: если в эти дни оттепель, и курица из лужи у порога напьётся – быть весне дружной и тёплой.

9 марта церковь празднует первое и второе обретение главы святого Иоанна Предтечи. В народных календарях этот день значится как просто Обретение или Иван Будный. Примечают Месяцесловы: пора сорокам в лес убираться, а тетеревам выступать с запевками. Есть на эту дату в народных календарях и примета: когда на Обретенье снег, то в день святой Пасхи будет идти дождь, если сухо, – то и на Пасху дождя не будет. Светлое Христово Воскресение ещё впереди, но уже совсем недалече, так что проверить, как вы понимаете, уважаемые читатели, совсем несложно.

А в 2008 году этот день был ещё и Прощёным воскресением. Во времена прошлые – богобоязненные, просили люди прощения не только живых родственников и знакомых, но и почивших родителей. Ныне лишь к живым обращаемся: Прости, брат, коль согрубил тебе нечаянным словом. – Бог простит, – отвечает товарищ, – а я давно уже простил. И как символ прощения – братский поцелуй над сковородой со шкворчащей яичницей.

И домашним своим на сон грядущий: Простите, милые! Ведь самые глубокие раны наносим мы походя, не замечая того в будней круговерти, родным и близким, тем, кто всегда рядом. То, что рядом, – оно привычное, обыденное – не замечается и не бережётся.

10 марта значится в народных календарях как Тарасий Кумошник, Бессонный. Тарас – опрокинь на матрас. С этого дня запрещалось спать днём, иначе могла напасть кумоха-лихорадка и увести человека следом за уходящей зимой.

После обеда прилёг я с газетой на диванчик. В квартире никого, тихо, только и слышно как стучат часы-ходики. Даже воробьёв не слышно через открытую форточку. Да оно и понятно. За окном будто туман – валит косой пеленой снег. Ветер подхватывает крупные снежинки, крутит водоворотами на перекрестках, вьёт длинные белые косы с углов крыш. Воробьи, ясное дело, забились по щелям карнизов, пережидают метельную непогодь.

Читал я, читал, и сам не заметил как примарило. Задремал после обильной сыти. Дрёма не сон, так, полуявь. Лежу с прикрытыми глазами и все слышу: и часы-ходики, и ветер в открытой форточке, и редкие машины на улице. Глухо, будто сквозь ватные затычки, но слышу.

Вдруг окликнул меня кто-то по имени. Громко позвал, отчётливо. Совсем уж было, собрался отозваться с простой души, да будто кто в бок пихнул.

– Приходи вчера, – говорю.

В ответ лизнуло по губам студёным дыханием, да хлопнула, закрываясь, оконная форточка. Всю дремоту как ледяной водой смыло. Мигом понял, что за лихая напасть подкрадывалась ко мне в дремотной полуяви. То же была комуха – лихорадка-кума. Да видно сильно небесное воинство, крепок мой ангел-хранитель. Вовремя торкнул под бок, разбудил. Не допустил злобную немочь к беззащитному телу.

Гонит вешний Ярило зиму прочь, плавит снега. Разбивает ледяные оковы, освобождает сыру Землю-матушку для свадебного пира. Да не бывает добра без худого. Потревоженные горячими лучами, просыпаются от зимних долгих снов и беззаконные лихоманки. И самой первой из них, на Тарасов день, встает комуха-гнетея. За то и прозывают мартовского Тарасия Кумошником.

Всего лихорадок числом двенадцать. Чуть погодя пробудятся и остальные: огнея-горячка, дрожея-трясучка, ледея-знобуха, гыркуша-хрипучка, глухея-тетеря, лютея-желтуха, ломея-костоломка, пухлея-толстуха, корчея-судорога, глядея-бессонница, навья-погибель. Из всех двенадцати – навья самая старшая. Редко сама кого зацепит, а лишь командует остальными сестрицами. Но если уж навалится – пиши: пропало. Обязательно сживёт с Божьего свету.

Пробудятся лихорадки и пойдут бродить грязными дряхлыми старухами по всем дорогам и проселкам Великой Руси. Будут подглядывать в окна жилищ, костлявыми пальцами стучать в переплёты оконниц. Станут окликать людей по имени.