Посольский город

Когда их пастухи приходили в город, их никто не встречал. Сельские ариекаи заставали своих самых больных городских собратьев лежащими возле громкоговорителей, где те голодали в ожидании новой фразы. Мертвым не воздавали почести. Если дома вокруг были еще здоровы, то их животные размером с собаку съедали трупы; если же нет, то более медленные процессы внутреннего распада постепенно сравнивали мертвые тела с дорогой.

Часто вспыхивали драки. Ломка и потребность в наркотике выливались у ариекаев в агрессию. В поисках языка ЭзРа больные бросались на что угодно. Ариекаи поздоровее, обычно из провинции, еще топорщили веерное крыло, заявляя о своих агрессивных намерениях, но те, чья зависимость зашла уже очень далеко, не тратили времени на подобные формальности, а просто бросались на ошеломленного противника и молотили его крыльями и копытами. Раз я видела, как в разгар такой драки включилась передача ЭзРа. Дерущиеся тут же обмякли в тисках друг друга, точно обнявшиеся братья, а кровь продолжала течь из их ран.

– Дела опять пошли хуже, – сказала Да. – Так мы заразим всю планету.

– Но это не единственное, с чем нам придется бороться. – Это был Брен.

Он стоял в дверях. Подозрительно продуманная поза, как в раме.

– Здравствуй, Ависа Беннер Чо, – сказал он.

Я встала. Тряхнула головой, не веря своим глазам.

– Ах ты, чертов блудный сын, – сказала я.

– Блудный? – переспросил он.

– Где ты был?

– Блудный в смысле сумасбродный? – сказал он. – Или кающийся? – Он улыбнулся мне, не без натянутости. Я не отвечала ему целую минуту, но потом все-таки улыбнулась, во весь рот.

– Как ты попал сюда? – спросил кто-то из выдвинувшихся так недавно, что даже, под общий смущенный шепот, добавил: – И кто ты такой? – Ра пожал Брену руку и хотел его приветствовать. Брен отмахнулся.

– Нам придется бороться не только с ариекаями-беженцами, – сказал он. – Хотя они, безусловно, осложняют жизнь. – Он говорил монотонно и властно. – Есть еще кое-что.

Правда, что он не говорил на Языке с тех самых пор, как умер его двойник, но некоторые ариекаи, – сентиментально, хотя и ошибочно, назовем их старыми друзьями, – все еще приходили и рассказывали ему кое-что.

– Думаете, никто из них не хочет все исправить? – сказал Брен.

– Нет, мы знаем, – сказали МагДа, но Брен перебил их.

– Думаете, Хозяева сами не в ужасе? Конечно, думают они сейчас с трудом, но кое-кто из них все же думает. Знаете, как они называют ЭзРа? Бог-наркотик.

После паузы я осторожно сказала:

– Догадка.

– Нет, – сказал Брен. Он оглядел комнату, прикидывая, кто в ней еще помнит старое название сложного тропа.

– Это не костяной дом, Ависа. – И он постучал себя кулаком в грудь, в свой костяной дом. – Все куда проще. Это просто правда.

– Ха, – неуверенно сказал кто-то, – вот тебе и религия…

– Нет, это не она, – сказал Брен. – Боги есть боги, а наркотики – наркотики, но здесь, здесь мы имеем дело с городом не простых наркоманов, а вроде как… верующих.

– У них же нет богов, – сказала я. – Как?…

Он перебил меня.

– Они знают о богах с тех пор, как мы прибыли сюда и рассказали им о том, кто это такие и что они делают. До нас они не могли говорить и про брюки, и про пустолеты, но теперь находят способы. И среди Хозяев есть те, кто готов на что угодно, лишь бы прекратить это. Их, может, и маловато, но лишь до тех пор, пока они не освободятся настолько, чтобы постараться освободиться еще больше. Но если они это сделают, тогда да. Тогда они покончат с этим как смогут. Следует задуматься о способах, к которым группа решительно настроенных ариекаев может прибегнуть, чтобы… освободить… своих страждущих соплеменников.

Он снова пришел ко мне в тот вечер, но уже без свидетелей, в мои комнаты. Он спросил меня, где моя подруга Эрсуль, а я сказала, что не знаю. Больше я в ту ночь почти ничего не говорила. Брену и самому было нечего сказать, но он пришел, и мы все же посидели, пока он говорил.

Я выходила из города. Трижды.

Посмотрев на ариекаев-иммигрантов из провинции, мы кое-что придумали. Были ведь такие, кто, еще не покинув своих домов, уже начинал жаждать речей ЭзРа. Мы пошли к ним.

Наш летательный аппарат имел отверстия, в которые можно было высунуть голову и смотреть вниз, на землю. Аппарат испускал воздух порами своего живота, находившегося под таким давлением, чтобы отравляющая атмосфера снаружи не могла попасть внутрь. Я набирала полную грудь воздуха, а затем высовывалась и смотрела вниз.

В километре под нами лежали сельские угодья Хозяев. Плато, поля и простые массивные скалы, расколотые, с чем-то черным, вроде поросли, в провалах. Луга, пересеченные тропами, пестреющие жилищами. Снова живая архитектура: комнаты, подвешенные на газовых баллонах, следили за нашим полетом обычными глазами.