Посольство в преисподнюю

Если бы с протестом сразу же вышел Пели, верховный жрец был намерен пресечь его выход и не дать ему сорвать церемонию. А что бы мог предъявить Пели кроме того, что завещание везли для него? Он проспал его, оно в других, нужных жрецам руках, и верховный жрец не собирался отдавать царскую корону в руки ненавистного неуправляемого Пели. Однако, на удивление, Пели молча сидел, спокойно созерцая происходящее. Он даже вполголоса отпустил комплимент красавице, обращаясь к Хутрапу. Тот тоже улыбнулся. Создавалось впечатление, что их совершенно не огорчает потеря завещания, а с ним и право претендовать на трон. А вернее всего, они поняли тщетность своих попыток и смирились с неизбежным.

Свиток, принесенный Иранной, также прошел осмотр у представителей сторон. Его также признали подлинным.

– Готов ли ты, Пели, предъявить завещание усопшего царя великого Элама? – как того требовал церемониал, спросил верховный жрец.

Со стороны теперь уже не только сторонников Энпилухана, но и с мест для послов и местной знати послышались отдельные короткие смешки. Сторонники же Пели хранили угрюмое молчание.

– Да, готов, вот оно! – ответ Пели словно громом поразил всех присутствующих, не исключая его сторонников.

Никто не ожидал услышать такие слова. В сразу наступившей мертвой тишине были слышны только шаги Хутрапа, вышедшего к столику верховного жреца. Он держал в руке опечатанную шкатулку, точно такую, которая уже стояла на столе. Ропот пронесся из конца в конец по залу. Верховный жрец, онемев, смотрел на шкатулку, как на опасную змею.

Если красавица, представлявшая интересы Энпилухана, предъявила собранию только свиток, то Хутрап, представлявший интересы Пели, предъявил шкатулку, в которой заключен был свиток. Эту разницу заметили практически все присутствующие в зале.

– Этого не может быть! – прошептал Энпилухан.

– Что ты замолчал, жрец? – в тишине раздался спокойный голос Хутрапа, – или голос отнялся?

Иранна стояла, открыв от изумления рот.

Слова Хутрапа словно подстегнули Энпилухана. Он вскочил с места.

– Ты мошенник! – кричал он на Пели, брызгая слюной.

Ему же вторила его свита, осыпая бранью противников. Некоторое время в помещении стоял сплошной крик. Пели же спокойно сидел, не реагируя на брань и крики. Так же спокойно стоял Хутрап. Чувствуя, что здесь что-то не так, скандинав и Набонасар во все глаза смотрели на все это, не понимая, откуда у Хутрапа взялось еще одно завещание, и ожидая, чем все это закончится.

Придя в себя, с огромным трудом с помощью помощников верховный жрец установил тишину.

Еле ворочая языком, он вынужден был продолжить церемонию и пригласил представителей сторон осмотреть принесенную Хутрапом шкатулку. Печати на ней, а затем и на находящемся в шкатулке свитке, также признали настоящими.

Итак, на столе перед верховным жрецом лежали три свитка. Один из них, лежащий посередине, изначально был у жрецов, а два других, по уверению сторон, вторые части завещания старого царя Элама, оба с подлинными печатями, что никак не могло быть. Оставалось только вскрыть их. Снова наступила напряженная тишина.

Трясущимися руками верховный жрец сломал печать свитка, лежащего посередине, с трудом разрезал опутывающий его шнурок и развернул свиток, показав его всем, присутствующим на церемонии. Один край свитка был ровный, а в другом было вырезано три пилообразных больших неровных зуба, проходящим прямо по значкам, разрезав их так, что совершенно нельзя было понять, что там написано. Жрец положил этот свиток на столик.

У него настолько дрожали руки, что он вынужден был уступить место одному из своих помощников. Тот схватил свиток Энпилухана, сломал печать, разрезал веревку и, не разворачивая, положил его слева от лежащей на столе первой части завещания. Так же он поступил со свитком Пели и, положив его справа от первой части завещания, отступил в сторону, снова уступая место верховному жрецу. Тот взялся за края обеих свитков, немного помедлил, затем резким движением встряхнул их, расправляя, и поднял вверх. Еще некоторое время стояла полная тишина. Присутствующие рассматривали поднятые свитки. Затем помещение наполнилось криками – восторженно вопили приверженцы Пели и негодующе кричали приверженцы Энпилухана. Потому что свиток, поданный Иранной, был прямоугольный, здесь ничего не надо было даже и смотреть, а свиток, поданный Хутрапом, имел с одной стороны пилообразные зубцы.

Понимая, что ничего сделать уже нельзя, верховный жрец сложил вырезы свитка первой части завещания и свитка Пели. Они абсолютно совпали в одно целое, открыв три искомых слова: доставивший свиток – царь.

Сторонники Энпилухана яростно кричали про обман, что они не признают коронацию Пели. Сам Энпилухан бледный, как смерть, сидел ни жив, ни мертв.