Посреди земли

— Пе-етер! Петер Панцел!

Аги помахала ему рукой.

Петер не помахал ей в ответ. Он глядел на нашу шлюпку так, словно никогда прежде нас не видел.

— Что это с ним стряслось?

— Какое нам до него дело!

Калитка одной из вилл отворилась, из нее вышли беловолосая тетенька и беловолосый дяденька. Тетенька в темном платье, в широкополой шляпе. Дяденька в бежевом костюме и соломенной шляпе. Он запер двери, проверил, хорошо ли закрыто. Ключ положил в карман. Подал руку тетеньке. И они пошли к озеру.

— Это дядя Бикич и тетя Бикич, — сказала Аги. — Прежде мы жили каждое лето у них.

Дядя Бикич и тетя Бикич медленно, не спеша брели в Балатон. Сперва исчез низенький дядя Бикич. Тетя Бикич в своей широкополой шляпе — словно раскачивающийся торшер. Она огляделась, словно бы чуть-чуть удивленная. Поправила браслет на запястье. Потом исчезла и она. На воде покачиваются две шляпы. Весело покачиваются две шляпы.

Аги смотрела на меня, широко открыв глаза.

— Арнольд, послушай!..

— А, пустяки. Решили пожить на дне озера.

— Смотри, вон «Акилло II»! — закричала Аги. — «Акилло II»!

«Акилло II» подходил все ближе и ближе, его белые паруса кренились. Он явно не боялся затонуть. Ну, окатит водою палубу, что ж такого. Да хоть и капитана Ы окатит у мачты, и загорающую на палубе маму Ы, и Карчи Ы, и Лаци Ы. Может статься, все семейство Ы уйдет на минутку под воду. Но это никого не удивит. И тем более не испугает, об этом и разговору нет.

Лаци Ы оседлал нос корабля. Завидев нашу шлюпку, он встал и замахал обеими руками.

— Аги! Арнольд! Я заново набираю экипаж!

Я не совсем понимал, чего ради ему понадобилось заново набирать экипаж. Мятеж на борту? Но кто же взбунтовался? Мама Ы? Почему? Нет, в самом деле, почему? Или Карчи Ы побросал в воду свои книжки? Что, на этой жалкой посудине уже и почитать нельзя?

Нет, все это невозможно. Так в чем же дело?

Ясно одно. На «Акилло» рассчитывают на нас. Набрать экипаж заново без нас просто немыслимо.

Аги махала руками, кричала. Я греб.

Мимо нас промчался зонтик. По воде мимо нас вихрем промчался перевернутый зонтик. Доктор киношных наук крепко держал его ручку.

— Эге-ге-ей, спешу, спешу! Капитан Ы, старый товарищ!

Нас он даже не заметил, не удостоил взглядом, летя навстречу «Акилло».

Капитан Ы размахивал фуражкой. С борта корабля сбросили веревочный трап.

В мгновение ока доктор киношных наук был на палубе. Должен отметить, вскарабкался он ловко, как кошка. Бывший морской волк и капитан Ы обменялись крепким рукопожатием. Доктор киношных наук помог подняться на борт Аги. Вслед за маленькой моей подружкой вступил на палубу «Акилло» и я. Отдал рапорт:

— Капитан Ы! Экипаж готов!

И вдруг с берега — вопль:

— Иштва-ан! Это немыслимо! Ты же знаешь, это немыслимо!

Мы так и замерли на палубе. И, замерев, смотрели, как с берега, словно беспокойное облачко, в белом платье летит к нам мама…

Над Арнольдом кружилась Йоланка-Барахлянка, фея пыли!

— Ну и наслушалась же я, как вы тут языком мелете, мусорная вы голова. Право, мусорная голова, иначе не скажешь!

Перевод Е. Малыхиной.

Золтан Молнар

Автору помещенного здесь коротенького рассказа не мешало бы представиться.

Надо сказать, что даже в издательской аннотации к последней моей книге («Обручение», 1978) обо мне написано, будто бы венгерские читатели узнали меня как писателя, изображающего жизнь рабочих, а также солдат второй мировой войны. Хотя эта книга была написана совсем о другом. Но просто принято раскладывать писателей по полкам.

Несомненно, моя разнообразная, бурная жизнь определила содержание моих книг. И так как я был рабочим, и мастером цеха, и солдатом на войне, я довольно много писал на темы, которые позволили «положить» меня именно на эту полочку. Ну, а мои родственные узы только подкрепили такую мою писательскую характеристику. Я много писал о революции 1917 года в России и 1919 года в Венгрии.

В 1963 году вышли в русском переводе «Воспоминания красноармейца-интернационалиста», в 1965 году — «Путь в горы».