Посреди земли

С семейкою Ы и в самом деле можно было повстречаться всегда. Но только летом и только посреди Балатона. Никто никогда еще не видел на берегу седоватого, светловолосого папу Ы с его мальчишечьей улыбкой. Никогда не попадался он на прогулочных дорожках среди других отдыхающих. И бронзовая мама Ы загорела так не где-нибудь, а на палубе «Акилло II». Что же до мальчиков, то оба они, пожалуй, и в школу-то никогда не ходили. Хотя Карчи Ы вечно читал что-нибудь на своем корабле. (Посмел бы кто-нибудь назвать «Акилло II» шлюпкой или парусной лодкой!) По словам Карчи Ы, нигде не читается так хорошо, как на корабле. На девочек, если они появлялись иной раз на палубе, он просто не обращал внимания. На них обращал внимание Лаци Ы. Лаци Ы выуживал их из Балатона. Иначе откуда бы им взяться на корабле? Девочки загорали, стряпали, пели, маслом для загара растирали спину мамы Ы, втирали его в плечи и ноги Карчи Ы. Карчи никогда не отрывал глаза от книги, он понятия не имел, кто трет ему ногу или плечи. Потом вдруг девочки исчезали. Бросались в воду и исчезали. Одну из них бросил в Балатон сам папа Ы. Эта девочка во время завтрака раздавила помидор. Помидор так и брызнул, обезобразив всю палубу. Папа Ы, приветливо улыбаясь, подошел к девочке. «Милая барышня, мне следовало бы вздернуть вас на рее. Однако мне претит этот способ». Подхватив девочку на руки, он бросил ее в воду.

Так мы плыли с моей маленькой подружкой, и всякая всячина приходила нам в голову. Семейка Ы, «Акилло II» и еще — что было бы, если бы однажды зимой мальчики Ы явились вдруг к нам на улицу Ипар в Будапеште.

— Вот бы я, верно, ахнула! — смеялась Аги. Потом проговорила серьезно: — Хотелось бы мне знать, как это папа набрел на них?

— Да здесь же, на Балатоне, и встретил… а может, еще раньше. Может, совсем, совсем не на Балатоне…

— О чем ты задумался, Паскаль Арнольд?

Я хорошо знал этот ее подозрительный взгляд. Ну, что ты еще выдумал, Паскаль Арнольд? Ты ведь хитрец порядочный, думаешь, я тебя не раскусила?

А я — я ничего не придумываю. Нет, правда же! Я еще никогда ничего не выдумал.

— Разве ты не знаешь, что когда-то твой отец был моряком?

— Папа?! Моряком?..

— Он мог бы стать даже помощником капитана. Он все знал про море и ветры, команду знал хорошо. Да, я думаю, никто не знал матросов так, как твой отец.

— Но откуда тебе это известно? Он рассказывал? Тебе?

— Зачем ему было рассказывать? Мы никогда не служили на одном судне, но кое-что о нем я все-таки слышал. Мы, моряки, вообще друг о друге все знаем.

— Вы, моряки?..

— Твой отец, я и капитан Ы. Теперь я уже могу тебе признаться: мы трое знаем друг друга еще по океану. Капитан Ы вечно попадал в бури. Он был отважен, но никакой предусмотрительности! Решал все мгновенно. Иногда удачно, а иногда… С твоим отцом все было по-другому. Вот на кого всегда можно было положиться! И с ним, как со старшим офицером, всегда советовались. Он умел взвесить все обстоятельства. Эх, если бы он не забрел в тот кинотеатришко…

— Кинотеатришко??

— Ну да. Забрел поглядеть, да и застрял там. Он, на кого всегда можно было положиться, просто-напросто забыл о своем корабле. Сидел в этой темной дыре и глазел на полотно. Должен тебе сказать, что твой отец был предан военному суду. Да, военного трибунала ему было никак не миновать.

— Но Арнольд!! — Аги вскочила. Чуть в Балатон не упала.

— Сядь на место! В конце-то концов твоего отца не казнили, не стали с него даже погоны срывать публично. Удовлетворились тем, что он сам подал в отставку. Могу тебе сказать по секрету, это неслыханное попустительство! Даже если мы примем во внимание неоспоримые заслуги твоего отца.

Я наклонился к самому уху Агики.

— В том, что приговор оказался таким мягким, большую роль сыграл капитан Ы. Капитан Ы стоял за твоего отца горой.

— Вот молодчина!

— Молодчина? Не просто молодчина. Капитан Ы свою офицерскую честь поставил на карту.

Аги, задумчиво:

— Капитан Ы, капитан Ы… Где-то он может быть сейчас, этот капитан Ы?.. Ой, Арнольд, смотри-ка!

На берегу, в саду, загорала Ютка Кадар. Возле нее — черная, словно бархатная, лошадь.

— Цыганочка, — сказала Аги. — На этой Цыганочке Ютка училась ездить верхом. Да так и не выучилась, Цыганочка все время ее сбрасывала. Однажды Ютка даже руку сломала. И вот пожалте — вместе лето проводят. Правда, Ютка так и не могла никогда расстаться с Цыганочкой, но целое лето вместе!

Они были целое лето вместе. Ютка Кадар и Цыганочка. Ютка загорала, лежа на раскладушке у лесенки на веранду. На ступеньках — масло для загара, всякие кремы. Пустая бутылка из-под «пепси-колы», стакан. Прямо на земле — небрежно брошенные иллюстрированные журналы.

Цыганочка с мягким укором покачивала головой. Так скомкать журналы! А ведь и я с удовольствием бы их посмотрела. Но разве же кто-нибудь об этом подумает?

Ютка Кадар не думала ни о чем. Она загорала.

Их сад у самого Балатона. Только что не сползает в воду. И куда ни глянь, в зеркале Балатона — сады, сады. Крошки-домишки словно всплывают из глубины.

В соседнем саду Петер Панцел. Переминается у забора. Сонно щурится. Зевает.